Майкл Морпурго - Адольфус Типс и её невероятная история

Вдруг всё небо заполнили жёлтые и оранжевые вспышки у горизонта, а потом раздался жуткий рёв. И взрывы, один за другим: внизу на берегу и в деревне – и они бабахали всё ближе и ближе к нам. Земля у меня под ногами затряслась. Барри схватил меня за руку, и мы побежали, понеслись во всю прыть. Но как быстро мы ни бежали, взрывы нас как будто нагоняли. Я визжала и вопила. Потом запнулась и покатилась, а Барри упал почти прямо на меня. Потом взрывы прекратились, и мы набрались духу встать и оглядеться. В слабом свете я увидела, что к берегу сквозь дым подходят десантные катера, сначала два или три, потом целые десятки, и солдаты прыгают в воду и выбираются на берег, всё время стреляя.

Барри помог мне встать, и мы опять понеслись. Мы пробежали уже как будто целые мили, но всё не останавливались до самой колючей проволоки. Я так торопилась, когда пролезала под проволокой, что зацепилась за неё своим пальто, и Барри пришлось остановиться и снять меня с колючки. Пока мы вместе шли домой, я вся дрожала и едва могла дышать и говорить. У задней двери, прежде чем войти, Барри заставил меня пообещать никогда больше не лазить под проволокой. Я пообещала и на этот раз честно-пречестно. Я до смерти перепугалась. Больше никогда туда не пойду, ни за что на свете, даже ради Типс.

В школе мы с Барри целый день переглядывались. Все говорили про стрельбу над морем сегодня утром. Все её слышали или слышали про неё, но мы-то сами там были. Миссис Блумфелд сказала, что, скорее всего, это будет повторяться снова и снова. «Им нужно натренироваться, – объяснила она. – Так в любом деле, дети. Если хочешь сделать что-то хорошо, нужно тренироваться. А если мы хотим, чтобы они победили в войне, если хотим, чтобы Европа снова стала свободной, тогда мы хотим, чтобы они тренировались, сколько им надо, ведь так?»

Кот дяди Джорджа опять пришёл к нам на кровать. Он думает, что занял место Типс. Может, и так, но только на моей кровати, а не в моём сердце. Никогда и ни за что.

Четверг, 24 февраля 1944 г.

Миссис Блумфелд оказалась права. Янки теперь тренируются почти каждый день, и слышно, как падают бомбы вдалеке: «вжжж», «хрясь» и «бубух». Сегодня мы с Барри шли после школы домой, и по дороге это опять началось. Не так близко, чтобы затряслась земля, не как в тот раз. Но всё-таки довольно близко, так, что мы услышали треск выстрелов. Барри сказал, это больше похоже на пулемёты, потому что они стреляют очень быстро. Для меня это всё звучало, как целый оркестр – оркестр войны. Он играл вдалеке, но мне всё равно было жутко, и самое странное, что птицы присоединялись к нему. Их он, похоже, совсем не пугает.

Пятница, 3 марта 1944 г.

Это как чудо. Мы как раз сидели на кухне и пили чай, как вдруг услышали машину за окном. Пёс дяди Джорджа прямо с ума сошёл. Мама сказала пойти посмотреть, кто там. К тому времени, как мы вышли, пёс дяди Джорджа уже нападал на шины, кусал их и рычал. Приехал джип, а в нём сидели Ади и Гарри. Это был первый раз, когда я увидела их без касок. Так они выглядели даже ещё младше, совсем не как мужчины, не как остальные солдаты, а больше как мальчишки.

– У нас что-то для тебя есть, Лили, – сказал Ади с такой улыбкой, будто за ней спрятался смех и только и ждёт, чтобы выскочить. – Что-то эдакое, чему ты по-настоящему обрадуешься.

Я думала, это будет какая-нибудь шоколадка или другая штука, но оказалось, нет. Гарри полез на заднее сиденье джипа и вытащил картонную коробку – а она взяла и замяукала!

– Ты сказала, чёрно-белая, верно? – спросил Гарри, передавая коробку мне. – Мы нашли вот эту, она пряталась в старой гостинице на берегу. Она черней меня и белей тебя. И царапается чуток.

Ади вытащил кошку и протянул мне:

– Это та, которую ты всё ищешь?

Я сразу узнала Типс – по зелёным глазам, по чёрным пятнам и белым лапкам и по громкому мурчанию, которое, как моторчик, завелось у неё где-то внутри, когда я взяла её на руки и прижала к щеке.

Я не очень хорошо помню, как всё было дальше. Помню, что рыдала, а потом обнимала Ади и Гарри. Помню, что они уже собирались сесть в джип, и тут вышла мама. Через минуту мы все уже сидели за кухонным столом: Ади, Гарри, дедушка, дядя Джордж, мама, Барри и я с Типс, которая точила когти о мои колени, – и пили самый счастливый чай в нашей жизни. Мама вытащила булочки-сконы и топлёные сливки, которые запасла на воскресенье. Ади и Гарри раньше никогда не ели сконов. Барри измазал нос сливками и пытался облизнуть его, но не мог, так что стёр их рукой и слизал оттуда, а все смеялись. И никто не говорил про войну, даже дядя Джордж. Они пробыли у нас до темноты.