Илья Туричин: Андрейкин счёт

Женя вспомнил, как вчера он хотел подстрелить из этой рогатки воробья, а попал в окно второго этажа, где жил старик Семилетов. Стекло разлетелось на мелкие осколки. Ребята разбежались. Старик Семилетов так и не узнал, кто виновник.

Женина ладонь, сжимавшая в кармане злополучную рогатку, стала горячей и влажной.

— Я сейчас, — сказал он маме и свернул в переулок. Там он быстро вытащил из кармана рогатку с отполированной от частого употребления ручкой, разорвал красную, звонко хлопнувшую резину и всё это без сожаления бросил в урну.

— Куда это ты вдруг рванулся? — спросила мать, когда Женя догнал её.

— Так… Мусор из кармана выбрасывал.

И они пошли дальше.

А на следующее утро все ребята во дворе видели, как Женя вышел из своей парадной, неся на вытянутых руках оконное стекло, и направился через двор. Женя был в новенькой форменной гимнастёрке и фуражке с блестящим значком.

Он поднялся на второй этаж и нажал кнопку звонка. Дверь открыл старик Семилетов.

— Товарищ Семилетов, — сказал Женя, — я у вас тут стекло разбил… Случайно…

Семилетов посмотрел на него с любопытством, чуть щуря выцветшие старческие глаза, пожевал губами. Потом, вдруг обратившись к Жене на «вы», сказал:

— Весьма похвально, молодой человек. Входите, пожалуйста. И я в ваши годы дорожил честью мундира!

Прямо против окон школы строился большой дом, и ребята каждое утро пересчитывали ряды кирпичей. Кладка росла не по дням, а по часам.

На ближней стене работали два каменщика. Ребята знали, что одного, маленького и увёртливого, зовут Василием Ивановичем, а другого, рослого и бородатого, — Иваном Васильевичем. Знали и о том, что каменщики соревнуются друг с другом. Каждый из них старается скорее закончить кладку своего участка стены.

Каменщикам помогали подсобники: они подносили кирпичи, сложенные в стороне.

Ни один из каменщиков и не подозревал, что за ними напряжённо день за днём следят несколько пар мальчишечьих глаз из окон пятого «б» класса.

Класс разделился на два лагеря.

Один, во главе которого стоял знаменитый вратарь Серёжа Зябликов, «болел» за Василия Ивановича. Серёжины дружки считали, что Василий Иванович — самый быстрый, самый ловкий, самый неутомимый каменщик не только на этой стройке, а может быть, и во всей стране.

Другие ребята, которыми верховодил вихрастый Толя Крючков — капитан непобедимой футбольной команды пятого «б», — «болели» за Ивана Васильевича и готовы были доказать любому, что именно он самый быстрый, самый ловкий и самый неутомимый каменщик во всём мире.

На переменах разгорался спор.

— Куда вашему Василию Ивановичу против нашего Ивана Васильевича! Наш в два счёта обгонит, — авторитетно заявлял Толя Крючков.

— Ого! Сказал! Вчера наш Василий Иванович на два ряда больше твоего Ивана Васильевича положил, — ехидно отвечал Серёжа Зябликов.

— Так это почему? Это почему? — кипятился Толя. — У Ивана Васильевича новый подносчик, у парня опыта нет. Понимать надо! А твой Василий Иванович и ростом-то не вышел. Куда ему до нашего!..

— Что? Что ты сказал? — грозно переспросил Серёжа. — Нет, ты повтори, что ты сказал? Что же, по-твоему, если человек ростом меньше, так он и хуже? Да? Хуже? А я?

Это «а я» он произнёс таким тоном, что Толе стало не по себе.

— Что же, по-твоему, — продолжал Серёжа, сверкая глазами, — если я маленького роста, так я и вратарь плохой? Да? Нет, ты скажи: да?

Толя глубоко вздыхал:

— Нет, отчего же? Ничего вратарь…

— Ага! — победоносно кричал Серёжа. — Сознался! Вот и наш Василий Иванович, хоть мал, да удал. Получше вашего Ивана Васильевича.

И спор продолжался.

Но однажды случилось несчастье: Василий Иванович повредил руку. Ребята не заметили, как это произошло. Они видели только, как прибежавший десятник кричал что-то, как Василий Иванович бережно держал руку кистью вверх, а какая-то женщина, сокрушённо покачивая головой, делала ему перевязку.

Потом Василий Иванович ушёл домой. На стройке остался один Иван Васильевич.

— Эх! — горестно вздохнул побледневший от волнения Серёжа.

— Разиня ваш Василий Иванович! — тихо сказал Толя, но в голосе его звучали нотки жалости.