Айвен Саутолл - Мэтт и Джо. А что же завтра?

— Знал бы, не спрашивал.

— Спорил со мной, что здесь не самое лучшее место на земле, а сам даже не знаешь, где находишься. Ну и нахал!

— А все-таки?

— Где у тебя глаза? Это место называется Стейнз. От фамилии. Это фамилия моего дедушки. И моя тоже, пока я не замужем. Мэри Стейнз. А потом какая будет, вот интересно, да?

Она смотрела на Сэма, смотрела ему прямо в глаза, но он еще был не готов к таким мыслям. Хотя это в самом деле было бы интересно. С ней не соскучишься, а вот о других девчонках этого, пожалуй, не скажешь.

— Разве ты не видел снаружи? — продолжала она. — Там написано: «Торговля Стейнза. Год основания 1883».

— Я только прочел про пироги, — сказал Сэм. — А про Стейнза я и не слышал никогда.

— Не слышал никогда! — не вопрос, а чистое изумление.

— А другие, что ли, о нем знают?

— Еще бы! Все знают, кроме тебя. Как же ты сюда попал, если никогда о нас не слышал?

— Чего мне было слышать? Шел по дороге, шел, и вдруг ты мне встретилась.

— Вот как? Что-то я не помню, чтобы я куда-то шла.

— Ты ведь поняла, что я хотел сказать.

— А ты издалека идешь?

Сэм вздохнул.

— Очень. За много-много миль. От Мэклсфилд-Роуд. Если ты знаешь, где это.

— Что ты делал на Мэклсфилд-Роуд?

— Ну знаешь, — сказал Сэм, — ты просто бьешь все рекорды, честное слово. Надо же мне было где-то быть, верно? Не из воздуха же я взялся. Я там ночевал. Мистер Хопгуд подвез меня в своем грузовике. Я так и живу. Сегодня здесь заночую, завтра там. Как цыган. Пришел — ушел. Ночую где придется. Один раз под церковью спал. Целую ночь там провел. Я сезонник, бродячий работник.

Она фыркнула:

— Никакой ты не сезонник.

— Нет, сезонник. Кто лучше знает, ты или я?

— У тебя нет котомки. Нет скатки с одеялом. У тебя даже бороды нет. Ты умрешь от холода, вот что с тобой будет. Заболеешь воспалением легких или еще чем-нибудь, потому что рядом нет мамы, чтобы теплей тебя укрывала на ночь. — Мэри улыбнулась. — Сезонники здесь бывают только летом. Как мухи. А зимой исчезают. К началу июня тут не найдешь человека дрова поколоть. А из тебя ну какой же работник?

— Очень даже хороший. И дров я тебе могу запросто наколоть. Я мастер дрова колоть. А как я деревья рублю, ты бы посмотрела на меня там, у мистера Хопгуда, — в снегу, с топором в руках. Я там поработал на славу. Знаешь, как здорово деревья валить!

— Я сезонников боюсь. А тебя — нет. Да папа и не оставил бы меня одну, если бы знал, что в наших местах сезонники ходят. Папа все знает. Все, что в наших местах случается, все ему известно. И ты никакой не сезонник. Ты просто мальчишка, который убежал из дому. Как ты по снегу-то прошел?

— Ну, дело твое. — Сэм пожал плечами. — Прошел, как видишь. Я думал, ты собираешься дать мне орехового кекса, пока я еще не упал замертво.

— Я и собираюсь. Но от кекса не много проку, когда человек умирает с голоду.

— Ты же мне предложила! Я его не спрашивал.

— Так ты не хочешь кекса?

— Почему не хочу? Хочу.

— Ты говоришь так, будто тебе все равно. Мясной пирог был бы тебе лучше, верно?

— О господи, — простонал Сэм, — я же с самого начала тебе это сказал.

— Я могла бы испечь тебе пирог.

— Это очень долго.

— А тебе-то что?

— Не могу же я тут всю ночь дожидаться…

— Почему? Ты сказал, что никуда не пойдешь. Если хочешь, можешь спать у нас на складе. Только обещай, что ничего не возьмешь. А то мне попадет. Там тебе будет тепло и сухо. Ты там не замерзнешь и не простудишься, Сэм, и крысы теперь уже не те, что были раньше. Вполовину не такие крупные. Не крупнее, чем с кошку. Папа там рассыпал нового яду. Так что ты не вздумай пол лизать.

— Ты что? Дурак я, что ли, пол лизать?

— Не знаю. Ты только и говоришь что об еде. Кто тебя разберет, мало ли чего ты вздумаешь. Я твоих привычек не знаю. Ну как, будешь ночевать или нет?

— А твой папа что на это скажет?

— Ничего, если не будет знать.

— Ты же говорила, что в ваших местах случается, он все знает!

— А ничего и не случится, если ты тихо будешь сидеть. Ему и знать будет нечего. Так что не храпи, пожалуйста, во всю глотку и вообще потише себя веди. Чтоб ни звука, а то собаки проснутся, и тогда не придется тебе есть, они тебя самого съедят.

— Как же ни звука? А за пирогом-то идти надо?

— За каким пирогом?

— Ну, что ты мне испечешь.

— Глупости. Какой там пирог. Тебе не пироги сейчас нужны. Вот снесу объедки собакам, я тогда приволоку тебе что-нибудь пообедать.

У Сэма в голове все перемешалось.

— Ну да, могу себе представить. Так и вижу: обед — собакам, объедки — мне.