Альберт Лиханов - Возьмите меня с собою. Рассказы

— А вы все растения знаете? — недоверчиво спросил кто-то.

— Я учитель биологии, — коротко ответил Анатолий Васильевич и пошёл ещё быстрее.

— Ребята! — сказал Алик, оборачиваясь. — Ну-ка, собирайте — всю траву, всякие цветки, тычинки-пестики… Поняли? — Он опять насмешливо-властно сощурился и, дёргая щекой, мотнул в сторону учителя. — Про-ве-рим…

Мы ведь слишком долго учились у Анфисы Павловны. И многие одобрительно засмеялись, хотя и не все.

Мы шли теперь по широкой высоковольтной трассе. Она густо заросла кустами. Жёлтый березняк с треугольными листочками мешался с круглолистным пунцовым осинником, ярко зеленели ёршики сосен, блестела паутина, чернели влажные пни, источенные муравьями. Здесь было хорошо и хорошо пахло осенью, прутьями, листиками и дождём, и небо над лесом было тоже дождевое с нежно-серыми тучами, на далях тучи голубели, синели, а над самым лесом небо было белое и мирное. Между кустами, где петляла наша тропа, были уютные поляночки, кое-где даже с жёлтыми, белыми и сиреневыми цветами. Правда, цветы были редкие, поникшие и суховатые, они как бы ёжились и грустили потихоньку, но всё-таки это были цветы, и я радовалась им, как радовались и другие наши девчонки. Все мы в ватниках, куртках, платках и сапогах были сегодня не похожи на себя и как-то ближе друг другу, словно бы роднее. Мне нравилось это, и, наверное, не только мне. Так мы шли до опушки леса. Здесь остановились, поджидая, пока подтянутся остальные. В лесу сильнее пахло осенью, с берёз косо летел лист, стучал в глубине дятел и пищали тихонько, возясь в вершинах, мелкие беловатые птички в чёрных шапочках.

— Видите птички? — показал Анатолий Васильевич. — Кто знает, как они называются?

Мы молчали. Кто их знает? Просто птички, и всё.

— Воробьи, — брякнула Ленка Гусева.

— Эх, ты-ы! — тотчас же возразили ей.

— А кто? Сами не знаете, — огрызалась она.

— Воробьёв в лесу не бывает…

— Это синицы, — сказал Алик.

— Правильно, а какие?

Тут уж было полное молчание.

— Это синицы-гаечки… Записывайте. Светло-серая грудка, коричневая спина, чёрная шапочка. Самец ярче, самка тусклее… Запишите их голос. Кому как слышится.

Одна из птичек подлетела близко, порхала на сосновой ветке и громко выговаривала: «Кее-кее-кее», а может быть, даже «Гаэ-гаэ-гаэ». «Вот почему она — гаечка!» — догадалась я.

— Смотрите, а вон другая, и не такая совсем. Чёрно-белая! — крикнула Лида Щеглова.

— Пишите, — сказал биолог. — Чёрная синичка, или московка.

— Ишь ты… Из Москвы… — сказал Чубик.

— Сам ты из Москвы, — передразнил кто-то.

Московка была такая хорошенькая. Маленькая, быстрая, щёчки белые, а на чёрной блестящей голове тоже яркая белая полоска. Эта синичка залетела на самый верхний пальчик большой ели, на её шпиль, и, резво поворачиваясь там, запиликала: «Цы-пи, цы-пи, цы-пи… Цы-пи, цы-пи, цы-пи…»

— Поёт… — констатировал Чубик.

И все засмеялись. Всё-таки он очень забавный, этот всполошный курносый Чубик с маленькими глазками-гляделками… А по вершинам вдоль опушки быстро прошла стая ещё каких-то забавно трюкающих, посвистывающих белых птичек с длиннейшими чёрными хвостами.

— Долгохвостики. Анатолий Васильевич, кто это? — закричали мы, провожая занятных птичек.

— А это и есть долгохвостые синицы, или аполлоновки, — сказал он.

Мы записали. Двинулись дальше. Но в это время над трассой появилась большая птица, летевшая медленным парящим полётом. У неё были слегка изогнутые крылья и короткий широкий хвост. Всем было ясно, что птица хищная, и все закричали:

— Орёл!

— Коршун!

— Ястреб!

Мы посмотрели на учителя.

— Запишите-ка, — сказал он. — Канюк обыкновенный.

Мы стали записывать. Один Алик пробормотал:

— А что? Он ещё необыкновенный бывает?

— Бывает, — ответил биолог. — Бывает ещё канюк-зимняк, или канюк мохноногий.

— Почему его так… зовут? — Это Чубик.

— Весной он очень громко кричит, как бы плачет. Вот и назвали — канюк. Канючит, значит. Это древнее слово.

Канюки кричат весной на гнездовых участках. И все птицы больше поют и кричат весной.

— И филины?

— Да. И филины.

— А в книжке написано: «В зимнюю ночь ухал филин…»

— Филин не ухал. Это писателю понадобилось…

Мы записали ещё одну синичку — большую. Её многие узнали по жёлтой грудке, чёрной полоске до брюшка и белым щекам. Её и в городе зимой увидишь. Летает по балконам. Только её называют «кузенька».

А в это время прилетел дятел.