Анатолий Митяев - Тысяча четыреста восемнадцать дней [Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны]

Ближе всех к «щуке» была лодка К-22. Ей приказали идти на помощь. Несмотря на шторм, моряки «крейсерской» выжимали из машин максимальную скорость. А на «щуке» в это время из брезентовых чехлов шили парус. Его закрепили на перископе. Лодка двухузловым ходом начала удаляться от берега. Так она шла полсуток. Когда появлялись самолеты, парус опускали, чтобы не показать своего бедственного положения.

10 апреля К-22 подошла к Щ-421. В это время показался вражеский катер. Увидев лодки, он развернулся и поспешил в фиорд. Появился самолет, сделал круг над лодками и полетел к берегу, сигналя ракетами.

«Крейсерская» попробовала буксировать «щуку». Но при большой волне стальные тросы лопались. Завели вместо троса якорную цепь. Она тоже лопнула. Командир К-22 Виктор Николаевич Котельников в мегафон передал приказ Военного совета флота:

— Личному составу Щ-421 покинуть корабль и перейти ко мне на борт! Взять секретные документы! Торопитесь, товарищи, самолеты противника в воздухе.

Когда передали эти слова морякам, задраившимся в седьмом отсеке, те ответили:

— С боевого поста уйдем только с личным приказом нашего командира.

Капитан-лейтенант Федор Александрович Видяев спустился с мостика в лодку и подтвердил приказ. Экипаж «щуки» перешел на «крейсерскую». На мостике остались Видяев и Колышкин.

Иван Александрович Колышкин был командиром дивизиона подводных лодок. Опытный и мужественный, он плавал на лодках, которые получали особо сложное задание или командиры которых только начинали самостоятельное плавание. Так, он был на Д-3 в том походе, когда она потопила четыре транспорта, был на М-172 при атаке в гавани Линахамари-. Теперь пошел с Видяевым; Федор Александрович плавал раньше на Щ-421 старпомом, а в этот раз был уже командиром.

Видяев и Колышкин остались на мостике «щуки». Решили погибнуть вместе с лодкой. Невыносимо трудно покинуть обреченного друга — подводный корабль, так долго и так честно исполнявший свой долг перед людьми.

Котельников хорошо знал Видяева, они вместе плавали на Д-3 к берегам Гренландии. Знал хорошо и Колышкина. Страдая от мысли, что сейчас вот придется выпустить в «щуку» торпеду, убить свой же советский корабль, он думал, как заставить двух командиров перейти на борт «крейсерской».

Котельников повторил приказ Военного совета флота. Добавил от себя: К-22 не тронется с места без командира дивизиона и командира подводной лодки.

Колышкин и Видяев тоже знали характер Котельникова. Разумное напоминание вывело их из оцепенения. Дальнейшее промедление могло погубить оба экипажа.

Спуская кормовой флаг, Видяев плакал. С обнаженными головами стоял экипаж «щуки» на палубе К-22. Сначала Колышкин, а затем Видяев перешли на борт двадцать второй. Палуба дрогнула — в «щуку» пошла торпеда. В пламени, в дыму, в водяном смерче исчезла Щ-421.

В Екатерининской гавани Полярного К-22 двумя выстрелами известила базу о потопленных ею в походе транспортах врага. Потом, подняв позывные Щ-421, выстрелила еще раз — доложила о последней победе «щуки», о которой сама «щука» доложить не могла.

В часы, когда Щ-421 шла под парусом, когда каждый самолет в небе мог оказаться гибельным для экипажа, партийное бюро разбирало заявления о приеме в Коммунистическую партию. Тот, кто еще не был коммунистом, хотел стать им.

Почему на войне люди очень часто просили принять их в партию именно в труднейшее время, в такое, когда все вокруг грозит гибелью?

Ответить на этот вопрос можно так: человеку не все равно, как умирать. Это чувство заложено в нем самой природой, воспитано на протяжении всего существования рода людского. Так же как чувство уважения к старости и чувство заботы о детях. Еще в древние времена достойная смерть охотника в борьбе с хищным зверем вызывала не уныние у оставшихся жить, а, несмотря на печаль и горе, желание быть сильными и побеждать…

Каждый день войны прерывал тысячи жизней. Умирать никто не хотел, но вероятность смерти — так или иначе, рано или поздно — сознавал каждый. И чувство достойной смерти было обострено у воинов. Обострено, с одной стороны, близостью и возможностью смерти, с другой стороны — сознанием правоты и величия своего дела и дела всего великого советского народа, борющегося со страшным зверем — фашизмом…

Митинг на североморской подводной лодке Героя Советского Союза П. Л. Лунина после возвращения на базу из похода: потоплено 3 вражеских транспорта, торпедирован фашистский линкор «Тирпиц».