Наталья Савушкина - Царское дело

Бабушка, чуть прикрыв глаза, начинает нараспев:

– Была Таисия женщина грешная: много своими делами огорчала Бога. Но вот пришёл к ней один старец и попросил отвести в такое место, где Бог не увидит. Сделал он это с тайной мыслью, конечно. Засмеялась Таисия и сказала: «Нет такого места на всей земле». Тут старец ей и подсказал, что и её дурные дела все перед Богом делаются, Его огорчают. Раскаялась Таисия. Вещи, нечестным трудом заработанные, на площади сожгла, а сама в монастырь ушла – молиться о прощении. И с тех пор уже никто от неё худого слова не слышал, и жила она в мире со всеми. В мире и умерла.

Бабушка вздохнула и посмотрела на стену, где висели старые фотографии. Фотографии были маленькие, любительские, а рамы – большие, и в каждой помещалось много карточек, похожих на стёклышки в калейдоскопе.

– И прабабушка твоя, моя мама, Таисией звалась. Кроткая была, Царство ей небесное… Тоже никого не обидела, а если кто её обижал, зла не держала, приговаривала только: «Царское дело – прощение».

– Почему – царское? – удивилась Тая, забыв про щи.

– А как же? Кто сильный, как царь, тот по доброй воле прощение может дать. А человек мелкий, жалкий простить не может. Ходит, ходит со своей обидой, она его мучает, а у него и власти над ней нет. Разве ж это – царь? А ты в тот же день родилась, что и мамочка моя. Вот тебя в честь неё и назвали.

Дедушка сидит поодаль от Таи и бабушки и не слышит, о чём они говорят. Но видит он очень хорошо: щи они не едят, а про второе, видно, и вовсе забыли. Он терпеливо ждёт, пока бабушка закончит рассказ, и протягивает ей свою пустую тарелку:

– Вы, конечно, можете не есть, но деда голодом морить не годится.

Бабушка спохватывается, достаёт из печи сковороду с шипящей картошкой. Оделив мужа, бабушка торопливо договаривает вполголоса:

– Видишь, великое дело – прощение: Таисию-то Египетскую стали святой почитать, потому что она Богом прощена. И уж так она изменилась, прощёная, что к прежней жизни не вернулась, нет… Прощёному и прощать легче.

Видно, отдельные слова всё-таки долетают до дедушки, потому что он, прожевав картошку, вдруг говорит:

– Это верно, прощать легче, но и в обиду себя давать нельзя. Я вот пойду сегодня ночью в сад, погляжу, что там за охотник до чужих грядок бродит. Если поймаю, так за шиворот подержу. Безо всяких обид и с полным прощением, – заканчивает он и снова принимается за картошку.

– Вот какой ты, старый, – говорит бабушка погромче, чтобы дедушка её расслышал. – Всё бы тебе за шиворот подержать! А того нету, чтобы поразмыслить, успокоиться да и забыть…

Бабушка смотрит на невозмутимое лицо дедушки и машет рукой:

– Э, тебя разве убедишь!

И она встаёт, чтобы налить в чайник воду из ведра – скоро все захотят чаю.

Тая переводит взгляд с неё на спокойно жующего дедушку и понимает, что он всё равно сделает по-своему. Но ей совсем не хочется, чтобы дедушка ночью поймал воров: она знает теперь куда больше взрослых, и у неё есть собственный план.

После обеда вновь принимается дождь. Темнеет, и комары слетаются петь свою песню к лампе в сенях, где сидит Тая. Она задумчиво рассматривает газеты из старого дома, машинально перебирает жёлтые влажные страницы. Что случилось с людьми, жившими в маленьком некрашеном доме и читавшими эти газеты? Надо будет осторожно выспросить у бабушки. Под кипой газет лежит книжка. Тая ещё раз смотрит на яркий рисунок и читает под ним:

Что-то знакомое слышится в этих строчках. Ещё не понимая, отчего так теснит в груди, девочка переворачивает страницу. Там, на всём развороте, раскинулся огромный безобразный крокодил. В пасти у него – солнышко. Крупные буквы не дают усомниться, что это за книжка:

«Краденое солнце». Тая быстро захлопывает книгу. С неё хватит! Слишком много разговоров про кражи на сегодня. Но что-то всё-таки не даёт ей успокоиться и забыть слова старого, сто раз читанного стиха. Она идёт в избу, а в голове звучит:

Тая рывком открывает тумбочку. Что такое, в самом деле! Всё про кражи да прощение! Даже книжка, и та как будто сговорилась со всеми. Девочка вытаскивает альбом, тянется в глубину за красками, и тут из тёмного нутра тумбочки выпархивает листок в клеточку. Он планирует на пол и бесшумно пристраивается у Таиных ног. Но Тае кажется, что всё вокруг загремело! Вот оно откуда, «солнце краденое», вот о чём кричали строчки в книге, а теперь грохочет листок: Мишка и вкладыш с солнцем! «Солнце»-то краденое, Таей украденное, в портфеле спрятанное, домой принесённое… Это она, Тая, – безобразный крокодил, схвативший чужое солнце в свою пасть. И горсть тёти-Зоиных таблеток, назначавшаяся мальчишкам, должна бы отправиться ей в желудок, а не им. Заслужила! Заслужила!