Андрей Андрущенко - Адмирал Ушаков

Город и крепость Очаков сильно пострадали от артиллерийского обстрела с кораблей.

Разгром турецкой Очаковской флотилии позволил частям Екатеринославской армии, к этому времени сосредоточенной в районе Очакова, подойти ближе к городу и начать осадные работы.

Пока Лиманская флотилия громила турецкие суда под Очаковом, Севастопольская эскадра, встретившись с эскадрой капудан-паши, несколько дней лавировала под парусами, наблюдая за действиями противника.

Накануне встречи с Севастопольским флотом капудан-паша получил из Константинополя подкрепление. Теперь у него было семнадцать линейных кораблей, из них пять 80-пушечных, восемь фрегатов, три бомбардирских корабля и двадцать одно мелкое судно.

На одних только линейных кораблях турки имели 1 100 пушек и могли выбросить в одном залпе 410 пудов снарядов.

На кораблях и фрегатах Севастопольской эскадры было лишь 550 пушек. Вес залпа их равнялся 160 пудам. Сравнительная лёгкость русского залпа объясняется тем, что только два корабля и два фрегата были вооружены крупнокалиберными 24- и 30-фунтовыми пушками. Остальные суда имели пушки мелких калибров, мало действительные в бою больших кораблей.

Потёмкин не раз упрекал Мордвинова за то, что Адмиралтейское правление заказывало заводчику Баташову «малокалиберные и ни к чему не годные пушки». «Кинулись лить такие, кои легче, и наделали множество пистолет», — писал он Мордвинову [102] «Материалы», ч. XV, стр. 535. .

Турецким флот при помощи англичан вооружён был крупнокалиберной медной артиллерией. Подводные части корпуса турецких кораблей были обшиты медью. Это делало их более быстроходными и маневренными, так как к металлической обшивке меньше приставали морские ракушки, водоросли и т. п.

У русских кораблей и фрегатов обшивка была деревянная. Она быстро покрывалась морскими моллюсками, и тогда суда становились тяжёлыми и неповоротливыми в ходу. Их приходилось через некоторое время ставить в гавань и очищать — кренговать, т. е. валить судно на бок так, чтобы обнажилась половина днища, а затем таким же порядком очищалась и другая.

Таким образом, турецкий флот не только превосходил русский своей численностью и огневой мощью, но и по мореходным качествам был значительно выше.

Русские моряки могли противопоставить врагу лишь своё моральное превосходство, боевую выучку, смелость, находчивость и выдержку в бою. Именно эти качества настойчиво и последовательно воспитывал у севастопольцев Ф. Ф. Ушаков, готовясь к решительным схваткам с турками.

Решимость сразиться с султанским флотом на русской эскадре была всеобщей. Особенно экипажи авангарда, которым командовал Ф. Ф. Ушаков, рвались в бой.

Войнович при встрече с многочисленным врагом струсил и фактически передал командование эскадрой Ф. Ф. Ушакову. Об этом свидетельствуют его письма к Ушакову. Накануне сражения, например, 2 июля Войнович писал Ушакову:

«Если подойдёт к тебе капудан-паша, сожги, батюшка, проклятого»; «Посылай ко мне часто свои мнения, и что предвидишь» [103] В. Ф. Головачёв, История Севастополя как русского порта, СПБ 1872, стр. 133. .

3 июля утром эскадра Войновича оказалась против устья Дуная, около о. Фидониси (или Змеиного).

Эскадра капудан-паши находилась на ветре. Заметив приближение русской эскадры, турецкий адмирал остановил свои корабли, пересел в кирлангич и объехал все суда боевой линии, давая указания к бою.

Ушаков, наблюдавший в подзорную трубу за лавирующим среди кораблей лёгким судном турецкого адмирала, безошибочно угадывал, что он «учреждает флот свой словесными наставлениями», т. е. отдаёт боевой приказ каждому командиру корабля в отдельности.

Ф. Ф. Ушаков решил помешать командирам турецких судов осуществить выработанное «между собою условие» боя, для этого он задумал нанести прежде всего сосредоточенный удар по флагманскому кораблю. С потерей флагмана расстройство боевой линии противника становилось неизбежным, ибо, приученные к безынициативности и словесным наставлениям по каждому отдельному случаю боя, командиры турецких кораблей не могли бы «соблюсти порядок и будут в расстройке и незнании, что кому делать должно» [104] «Материалы», ч. XV, стр. 157. .

Такой тактический приём требовал от русских кораблей маневренности в боевой линии. Но он категорически запрещался формальной западноевропейской тактикой, требовавшей вести сражение в строгих линиях, кораблю с кораблём и обязательно на ветре.