Владислав Крапивин - Ржавчина от старых якорей

– Я хотел один раз вставить в плотину кусок водосточной трубы…

– Почему же не вставил?

– Ну… подумал: вдруг тот, кто строил, обидится. Скажет, вот кто-то посторонний полез не в свое дело…

– Я бы не обиделся, – проговорил я. И стал неловко заталкивать наган за ремень. Мальчик достал мячик из-под майки, снова побросал на ладони. Быстро глянул на меня:

– Хочешь, поиграем вместе?

– Да! – быстро сказал я. Потому что очень хотел. – А как? В войну или в мячик?

– Конечно, в мячик! У меня же нет оружия.

– Тогда надо там, где ровно! Пошли наверх!

И мы стали забираться по глинистому склону. И получилось само собой, что взяли друг друга за руки. И помогали друг другу, если наши одинаковые стоптанные сандалии начинали скользить на осыпи.

Запыхавшись, мы встали на травянистой верхней кромке. И были здесь, как и прежде, одни. Заросшее сорняками поле Царева городища широко лежало в свете вечерних лучей. Наши длинные тени легли на верхушки трав. Ветра к вечеру совсем не стало, неподвижно висели над нашими тенями пушистые летучие семена.

Мы снова посмотрели друг на друга. И опять мне подумалось, что он такой же, как я. Даже дырка на его голубой застиранной майке была, как у меня.

– Давай в «воротца»! – улыбаясь, предложил он.

– Давай!

Это была самая простая игра для двоих. Один, как вратарь, стоит в самодельных воротах, другой старается закинуть в эти ворота мячик. Если вратарь пропустит бросок, он пускает на свое место «кидальщика».

Ворота мы выбрали между двух кустов сухого репейника. Мальчик зажал в кулаке две травинки: кто вытянет короткую – вратарь. Выпало ему…

Обычно такая игра довольно быстро надоедает. Но нам не надоедала. И мы не очень-то стремились забить друг другу гол. Я старался бросать так, чтобы мальчик, хотя и не без труда, поймал мяч в полете. Было приятно смотреть, как ловко это у него получается. По-моему, и он бросал так же, когда мы менялись местами.

И мячик, по-моему, подыгрывал нам…

Наконец покрасневшее солнце съехало за крыши дальних кварталов. Небо над крышами сделалось оранжевым, в нем загорелась пунцовая полоска облака. Резко запахло полынью. Мы, чтобы отдохнуть, сели рядышком в траве. Я молчал, мальчик тоже молчал. Постукивал мячиком по зеленым от травяного сока коленкам. Потом вздохнул:

– Домой пора… – И хотел спрятать мячик под майку.

– Дай, пожалуйста, подержать, – попросил я. Мне захотелось попрощаться с мячиком, как с маленьким приятелем. И мальчик понял:

– На…

Мячик был теплый, не очень тугой, скорее с ощущением живой мягкости – такой же, как у щеки моего братишки-малыша. Я погладил его мизинцем. И вдруг решился.

– Слушай, а давай меняться! Ты мне мячик, а я тебе наган!

Конечно любой пацан со стороны посмотрел бы на меня, как на чокнутого. С одной стороны обычный старый мячик, а с другой – хоть и ржавый, поломанный, но «бывший правдашный» револьвер. Но во мне сейчас неизвестно откуда появилась иная система ценностей, своя.

Однако и у мальчика она была своя.

– Н-нет… – с неудовольствием сказал он. – Я не хочу.

Мне самое время было остановится, чтобы не порвать первой ниточки приятельских отношений. Но я глупо сказал:

– Таких мячиков полным полно на свете. А наган – это же редкая вещь. Может, из него тут в гражданскую войну стреляли…

– Ну, в том-то и дело… – со спрятанной досадой выговорил мальчик. – Из него стреляли… а мячиком играли. Они же разные. Одно на другое не меняется, так нельзя…

Кажется, он пытался объяснить мне то, что для него самого было просто и бесспорно. И я начал ощущать его понимание. Только в нем оно было ясным, изначальным, а во мне проступало смутно и медленно…

– Ну ладно… – Я встал, начал застегивать на себе снятый перед игрой ремень, сунул за него револьвер. Мальчик вскинул на меня глаза. К нему вернулась спокойная веселость:

– Можно ведь сделать обыкновенно! Бери его просто так! – Он взял мячик из травы и бросил мне. Я машинально подставил ладони.

Мальчик пружинисто вскочил.

– Пусть он будет твой, если хочешь.

– Но… я же… – счастливое смущение вылилось на меня, как теплый вязкий кисель.

– Бери, вот и все… А мне дай знаешь что? Один патрон… – Мальчик мизинцем коснулся моей «пулеметной ленты. – Я в него буду свистеть.

Я, неловко сопя, выбрал для мальчика самую блестящую гильзу. И он тут же дунул в нее, получился чистый мелодичный звук. Мальчик глянул с хитринкой:

– А мячик, он ведь даже и не мой…