Владимир Арро - Трое Копейкиных и звезда

— Как там наш Леша Копейкин? — спрашивал папа вдогонку.

— Хорошо! — отвечала мама сверху. — В классе его выбрали вожатым звена.

— Это значит, чтобы звено водил? — спрашивал папа, едва поспевая рядом с вагоном.

— Да.

— Так ты передай ему: я на него надеюсь!..

— Переда-ам!.. Прощай!..

Мимо папы грохотали один за другим все вагоны, и из каждого ему махали рукой, но он видел только белое пятнышко сбоку восьмого вагона — как оно растворялось и таяло в темноте.

Мама еще долго стояла на холодной площадке и смотрела, как прыгают возле станции лучи вездехода, освещая то домик, то лес. Потом она крепко-накрепко запирала вагонные двери и шла проверять, как спят пассажиры и не говорят ли во сне.

Но однажды мама вернулась из рейса заплаканной — вездеход в этот раз к поезду не подошел.

Леша Копейкин сказал:

— Ты не плачь, мама. Видно, они далеко ушли от железной дороги. Но гудок-то они ваш все равно слышат! В следующий раз вездеход непременно придет.

И мама ему поверила. Она понимала, что у таких людей, как Иван Алексеевич и их сын Леша Копейкин, в жизни должно быть все хорошо.

Но и в следующем рейсе, ночью со среды на четверг, у восьмого вагона было темно. Мама стояла одна на площадке в своем белом платье, и если б ей вздумалось спрыгнуть на землю, то внизу бы ее никто не поймал.

Машинисты выглядывали из окна тепловоза, сомневаясь, давать ли свисток или еще подождать. Вся бригада, повиснув на поручнях, ожидала, не зная, что делать. Тогда бригадир закричал машинистам:

— Поехали! Больше стоять мы не можем, срывается график!

Могли ли после этого звеньевой Леша Копейкин дома спокойно делать уроки, разогревать в ковшике щи и дожидаться, когда вернется из нового рейса мама и, бросив белое платье на спинку стула, уткнется в подушку?

Нет, он не мог.

И вот, очутившись в вагоне, который содержал в себе крепкий запах дороги, он понял, что его место здесь, в голубом купе, за стопками шерстяных малиновых одеял.

Лежа теперь на второй полке и прислушиваясь к колесному перестуку, Леша Копейкин думал о том, насколько он прав. Если придет вездеход, то он хоть чуточку потрется о небритую папину щеку. Ну, а если вездехода не будет, то маму ведь тоже должен кто-нибудь поддержать!

Немного подумав еще обо всем этом, Леша Копейкин спрыгнул с полки, сделал несколько гимнастических упражнений и пошел по вагону. Там уже было все перепутано, все сидели без знаков различия, в рубашках и домашних туфлях.

Но, прислушавшись к разговорам и приглядевшись, можно было понять, что в первом купе едут боцманы сельдяных траулеров, во втором — какие-то ревизоры, в следующих трех — футбольная команда и в самом конце — струнный оркестр. Футболистам совсем не сиделось на месте. Они гоняли по коридору свой мячик.

— Эй, что тут ходишь! — закричали они Леше Копейкину.

— Не видишь, идет тренировка! Мог бы и в сторонке постоять.

Леша Копейкин остановился возле шестого купе. Он обнаружил, что там, сидят люди неопределенных занятий. Их было трое. Они не сияли своих пиджаков и ботинок, поэтому можно было подумать, что они чего-то ждут. Один из них был молодой, но почти уже лысый. Другой сидел боком и был похож на чемпиона по боксу. А третий был старичок с бородавкой. Три одинаковых чемодана стояли около них на скамье. Когда Леша Копейкин остановился напротив них, все трое молча переглянулись. «Странно, — подумал Леша, — надо будет за этой компанией понаблюдать».

Но тут его пригласили боцманы сельдяных траулеров.

Они в это время ели селедку, и каждый ножичком отрезал себе нужный кусок.

— Любишь ли ты селедку? — спросили как можно вежливей боцманы.

— Да, — сказал Леша. — Только не очень соленую.

— Вот и молодец! — крикнули боцманы. — Распишись!

Они дали ему большой лист, на котором стояло множество подписей, и в нижнем углу Леша Копейкин вывел свою фамилию и инициал.

— А зачем вам? — удивился Леша.

— Понимаешь, — ответили боцманы, — мы проводим всеобщий опрос, чтобы знать, сколько штук вылавливать в следующем рейсе.

— Понимаю, — сказал Леша. — Чтобы не вылавливать лишних?

— Вот именно! Лишних-то надо крепко солить. А зачем? Пусть себе плавают и набирают вес.