Татьяна Пономарева - Трудное время для попугаев [сборник litres]

После того вечера, как Бес побывал у нее в гостях, Устя думала, что их отношения будут раскручиваться, что она, вне сомнений, нравится ему, иначе бы он не повел себя так в коридоре. Она даже мучилась тем, как быть, когда их отношения станут для всех явными? Ведь в классе, как на сейсмостанции, чутко засекается любое отклонение, тем более в их классе! Устя не знала, как рассказать обо всем Нателле, благополучной Нателле, благополучно влюбленной в своего Савина. И перед Лешей жутко неудобно, хоть он, наверное, и предполагал раньше – это ведь началось давно! – конечно, предполагал, он проницательный!

На следующий после того случая день Устя шла в школу как робот. Сначала ей показалось, что Нателла ждет ее у школьных ворот, стоя в какой-то вызывающей, издевательской позе: ну что, мол, думаешь – никто не знает? Но выяснилось, что в Нателлу минуту назад кто-то запустил снежком и снег попал за воротник, а теперь тает… Правда, Нателла спросила у нее: «Ты чего такая? Из-за вчерашнего?» – подразумевая родительскую выволочку. «Из-за вчерашнего!» – честно ответила Устя.

Когда они вошли в класс, Бес уже сидел на своем месте – чистенький, свеженький, с неизменной газетой в руках… Он коротко взглянул на Устю, кивнул ей, уже опустив глаза в страницу, не заметил, что она приостановилась, будто споткнулась. Тот первый день был днем мучений! Устя ни на минуту не расслаблялась, боясь пропустить взгляд Беса. Ей стало казаться, что он не смотрит на нее из-за того, чтоб кто-то не заметил, та же Нателла. Ведь он не мог не осознавать, в какое дурацкое положение они оба могли попасть! Поэтому Устя, даже мимоходом, не взглядывая на него, все же – то ли боковым зрением, то ли кожей – чувствовала каждый поворот его головы, каждый жест.

В этот день она не могла уйти домой просто так, ей нужен был хоть намек, подтверждающий, что все вчерашнее длится, что оно не случайно и что все еще будет – только пусть сначала немного утрясется! Но получалось, что все время на переменах рядом с ней крутилась Нателла, и домой они пошли вместе. Таким образом, в первый день еще была свежая возможность все свалить на неблагоприятную ситуацию. На второй день та же самая ситуация уже смахивала на заветрившийся бутерброд. А еще через несколько дней Усте стало ясно, что Бес и не думает ничего раскручивать, никаких пригрезившихся ей отношений! Что тут все куда проще и обыденней: ему было плохо, а тут подвернулась она… ПОДВЕРНУЛАСЬ! Какое страшное слово… Как будто ты камешек на дороге, тебя можно обойти, можно подтолкнуть носком и долго гнать перед собой, развлекаясь, а можно в руке унести домой и сделать амулетом – в зависимости от потребности и настроения! Он случайно пришел тогда, все держалось на нелепости, пришел, получил дозу обезболивающего… Увидел, что, несмотря на недавний скандальчик, он все еще в силе и – при желании – обожаем! А что еще? Больше ничего!

Устя, пережив это унизительное откровение, где-то к Новому году почти успокоилась… И вдруг он звонит ей в десять часов вечера в субботу и, как лучшему другу: «Слушай, у меня есть билетик в Дом кино на завтра. Пойдем?» Конечно же в первые две секунды: «А иди ты к черту!» (разумеется, мысленно!), а в остальные, начиная с третьей (уже вслух): «Ну давай! Во сколько? Договорились!..» И прекрасный вечер, высоко художественный фильм, а потом… А потом опять ничего! Как будто ей все померещилось… И только изредка, встретившись где-нибудь на лестничном вираже, он начинал смотреть на нее так, как ей хотелось, как она ждала, смотреть, как бы припоминая что-то необходимое и случайно потерянное.

Ей показалось, он расстроился, узнав, что она не едет в Эстонию. «А я поеду», – сказал он, вновь закручивая маленькую ослабевшую пружинку непонятного ей механизма. Когда же она встретила его перед отъездом на автобусной остановке, он отрывисто махнул рукой: «Извини, спешу!» – и, скользнув бесцветным взглядом, пошел в сторону дома… Больше всего покоробило это «извини», ведь знал, что ей хотелось поговорить с ним!

И, стоя у пыльного подъездного окна, тогда, когда они уезжали, Устя решила про себя: хватит! Больше она на него не посмотрит, он не дождется этого ее дурацкого выражения: один раз увидела свое лицо в зеркале у раздевалки в то время, когда он проходил мимо и что-то у нее спросил, – ангел бескрылый, вся пунцовая, с рыжими бровями!

Вот почему Устя по-настоящему обрадовалась, когда Леша позвонил ей вечером, после того как все уехали, и сказал: