Рабиндранат Тагор - Свет и тени

Уже некоторое время Рошик ничего не выпрашивал у брата, и это мучило Бонгши еще больше, чем болезнь. Поэтому его сердце заплясало от радости, когда Рошик обратился к нему. «Пусть все идет к черту! — подумал он. — Хватит отказывать себе во всем, дам-ка я ему эти деньги».

Но сейчас же в голову пришла другая мысль: «А род? Ведь род навсегда угаснет! Что станет, если я отдам эти сто двадцать пять рупий? В долг? Рошик берется отдать сто двадцать пять рупий, взятых взаймы! Если бы это было возможным, я мог бы умереть со спокойной душой».

Бонгши решил быть твердым, как камень, и сказал:

— Ты думаешь, о чем говоришь? Разве я могу достать такие деньги?

Рошик же, с своей стороны, заявил друзьям:

— Если я этих денег не получу, то не женюсь.

Когда это достигло ушей Бонгши, он заявил:

— Вот это забавно! Оказывается, нужно давать выкуп не только за невесту, но и за жениха. Такого не слыхивал никто из наших предков вплоть до седьмого колена.

После этого Рошик открыто восстал против брата и совсем бросил станок.

— Я болен, — отвечал он, когда его спрашивали, в чем дело.

Но болезнь проявлялась только тогда, когда надо было работать на станке, когда же подходило время есть, ее признаков не было заметно.

Бонгши был несколько задет. Он сказал себе: «Ладно, больше я никогда его не попрошу работать», но тем не менее сердился и нервничал.

Как раз в тот год вследствие движения «свадеши» [74] Движение « свадеши » — движение за развитие национального производства. и бойкота иностранных товаров цены и спрос на ткани ручной выделки чрезвычайно возросли. Почти все ткачи, давно уже оставившие станок, вернулись к своему прежнему ремеслу. Ткацкие челноки, как волшебные крысы, впряженные в колесницу бога Ганеши [75] Ганеша — бог мудрости и успеха. , день и ночь неутомимо сновали в домах бенгальских ткачей, помогая исполнению заветных желаний.

Бонгши волновался, когда станок хоть на минуту прекращал свою работу.

Если бы Рошик сейчас помогал ему, они получили бы двухлетнюю прибыль за полгода. Но Рошик не помогал, и больной Бонгши работал, напрягаясь изо всех сил.

Рошика почти никогда не было дома. Но вот однажды, под вечер, когда руки уже отказывались работать, а спина ныла от усталости, Бонгши услышал знакомую мелодию. Он прислушался и приостановил работу, которая к этому времени из-за его ошибок превратилась в бесполезную трату времени.

Рошик уже некоторое время совсем не прикасался к фисгармонии. Раньше Бонгши радовался и гордился, когда слышал, как Рошик играет на этом инструменте, сегодня же звуки музыки оказали на Бонгши совсем другое действие. Он оставил станок, вышел во двор и увидел, что Рошик играет для какого-то совершенно незнакомого человека. Усталый, измученный работой и лихорадкой, Бонгши заплакал и наговорил брату резкостей, не стесняясь в выражениях.

— И крошки хлеба не возьму я теперь у тебя! — ответил ему Рошик.

— Нечего зря хвастаться, я прекрасно вижу, на что ты способен! Ты можешь только подражать знатным господам, играя на музыкальных инструментах, и разыгрывать из себя наваба [76] Наваб — титул богатого и знатного индуса. В Европу перешел в искаженном виде: «набоб»; этим словом насмешливо называли выскочек — богачей, чиновников и т. п. . Нельзя так, Рошик! — сказал Бонгши и ушел в дом.

Не в силах работать, он лег на циновку.

Рошик привел гостя не для того, чтобы развлекать его игрой на фисгармонии. Он хотел поступить на работу в бродячий цирк, приехавший в Тханагор, и, чтобы познакомить одного из членов труппы со своими талантами, проигрывал один за другим все известные ему мотивы. В этот момент и появился старший брат.

До этого дня Бонгши никогда не упрекал брата так сурово. Он сам не понимал, как мог выговорить такие жестокие слова, — ему казалось, будто их произнес не он, а кто-то другой.

После тех горьких упреков, которыми он наградил брата, Бонгши больше не считал возможным хранить накопленные деньги. Он разозлился на эти деньги, вынудившие его пойти на такое неслыханное дело и не давшие ему никакого счастья. Он думал только о том, как дорог ему Рошик. Отчетливо всплывали воспоминания…

Вот малыш тщетно пытается выговорить слово «дада»; вот он хватает своими шаловливыми ручками нитку на станке, и никак его не отучишь от этого; вот брат раскрывает объятия, и Рошик срывается с чьих-то чужих колен, бежит к нему и прижимается к груди брата, тянет его за спутанные волосы, пытается поймать его нос своим беззубым ротиком…