Шарон Крич - Тайная тропа

– И посмотрите, что ещё я нашла…

И зачем только я это сделала? Я знала, что она боится змей. Знала, но всё равно показала ей ту змейку. Наверно, я гордилась собой. Моя находка была такой маленькой, такой невинной, совсем не похожей на настоящую змею. Но, возможно, мне захотелось слегка подразнить тётю Джесси, чуть-чуть напугать, помочь ей снять напряжение, вновь превратить её в прежнюю тётю Джесси. Она перевела взгляд с мешочка с медальоном на мою змейку, отпрянула назад и испустила пронзительный вопль. Она выронила мешочек и, пошатываясь, шагнула к дверному проёму, и в тот момент вошёл дядя Нейт.

Той ночью тётя Джесси вытащила из комода нижний ящик и поставила на середину комнаты. Затем положила в него лоскутное одеяло и попыталась свернуться калачиком внутри ящика. Она явно была слегка великовата для него. Дядя Нейт сидел на краю кровати, умоляя свою Красную Птичку вылезти из ящика, но она как будто не слышала его; словно уже отправилась в своё последнее странствие.

Я знала, что означает этот ящик, и поэтому жутко перепугалась.

– Пожалуйста, – умоляла я её. – Пожалуйста…

Но она лишь что-то бормотала о руке Господа и называла меня Роза-детка, Роза-малышка . Моя мама схватила меня и отвела обратно на нашу половину дома.

По словам папы, посреди ночи тётя Джесси села в постели и закричала:

– Надеюсь, сейчас я постигну чудо!

С этими словами она откинулась на спину, закрыла глаза и умерла.

Все жутко переживали из-за тёти Джесси, но мы с дядей Нейтом, похоже, переживали сильнее всех остальных. На следующее утро мне разрешили взглянуть на неё. Её вытащили из ящика и положили на кровать. Дядя Нейт стоял рядом с ней на коленях и повторял снова и снова: «Красная Птичка, Красная Птичка». Я хотела запрыгнуть на кровать, поднять её и усадить, но она лежала неподвижно, как и Роза, и её рука была похожа на руку Розы. Мне стало не по себе. Выпустите меня отсюда. Мне нужно глотнуть свежего воздуха.

Позже в тот день я сидела одна в своей комнате (Зинния Тейлор Рука Судьбы), когда туда вошёл дядя Нейт с палкой.

– Где это? – строго спросил он.

– Где что?

– Это существо… – Он принялся стучать палкой по всей комнате, тыкая ею под кровать и комод.

– В шкафу, – сказала я. – Возьми.

Я вытащила банку из-под кофе.

– Открой, – велел он. – А теперь подними её за хвост. А теперь щёлкни ею вот так…

Он взмахнул рукой.

Я сделала, как он велел: взяв змею за хвост, взмахнула ею в воздухе. Последовал резкий щелчок, и змея безжизненно обвисла. Я уронила её, и она осталась неподвижно лежать на полу.

– Что мне делать?

– Я бы убил её, – сказал дядя Нейт.

Встав над уже мёртвой змеей, он стал бить по ней своей палкой, снова и снова и снова. Он вёл себя, как безумец; я ни разу не видела его таким. Обычно это был тишайший человек, который мухи не обидит.

Про змею не знал никто, кроме меня и дяди Нейта. Я не стала никому о ней говорить. Не хотела, чтобы кто-то узнал, что это я убила тётю Джесси. Доктор сказал, что виной всему был её диабет; мол, уровень сахара в крови резко подскочил. Но я этому не поверила. Как может такая хорошая вещь, как сахар, убить человека?

В течение нескольких недель я как воды в рот набрала. Люди роились вокруг меня, как пчёлы над банкой мёда, зная, как близки мы были с тётей Джесси, но от их внимания я чувствовала себя только хуже. Это напоминало мне о том, что я сделала; что я была Зиннией Тейлор Убийцей. По ночам мне снились жуткие-прежуткие кошмары, в которых какие-то люди преследовали меня в лесу, среди высоких, твёрдых, как камень, деревьев, и чем дальше я бежала, тем у́же становились промежутки между их стволами, так что я едва протискивалась между ними. Я боялась, что вот-вот застряну и не смогу вырваться, и тогда на меня набросятся змеи.

По дому я ходила крадучись, стараясь оставаться незамеченной, и вместе с тем надеялась, желала, молилась в душе, чтобы меня заметили.

А дядя Нейт? В некотором смысле он оставался прежним: хлопотал по дому и по двору, сидел на крыльце, разговаривал с нами, детьми, всё тем же тихим голосом. Иногда он даже говорил со мной, совсем как раньше.

– Посмотри сюда, тыковка, посмотри-ка на этот камень, который я нашёл, – говорил он.

Но были моменты, когда он смотрел на меня и, казалось, не понимал, кто я такая, и моменты, когда он называл меня Розой. И стоило ему произнести это имя, как он останавливался, оборачивался и смотрел так, как будто рядом со мной стоял кто-то ещё. Роза? Тётя Джесси? Не знаю. А ещё с ним случались приступы хандры, когда окружающий мир его раздражал, а иногда, бывало, он устремлялся в погоню за своей Красной Птичкой.