Владислав Крапивин: Рейс «Ориона»

— Доску? Это смотря зачем…

— На самокат.

— Бери, — великодушно разрешил Валька. — Бери и исчезни, пока прораб Васильич не увидел.

— Валентин! — закричал длинный черноволосый парень. — Кирпичи надо перегрузить! Побросали, не видя куда, а кран не достает! И машины не пройдут!

Валька бросил лопату, помянул черта и принялся руководить.

— В цепь вставайте! — орал он. — А то до вечера провозимся! Генка, где девчата?

Девчат пришло мало. Цепь получилась редкой, и кирпичи не передавали, а кидали друг другу.

О Юрке забыли. Он взял доску и пошел было со стройки. Но девушка, мимо которой он проходил, не сумела поймать брошенный кирпич. Решив помочь, Юрка поднял его и вдруг увидел, что стоит в общей цепи.

— Держи, товарищ! — озорно крикнули ему. И Юрка поймал новый кирпич. Потом еще. И еще.

— Ноги береги! — предупредил его черноволосый, которого звали Германом.

— Лови!

И пошло! Теперь уж Юрка никак не мог уйти. Порвалась бы цепь, нарушилась слаженная работа. И тогда, наверное, круглолицый Валька плюнул бы и сказал: «Слаб еще». Впрочем, уходить Юрке и не хотелось. Он перебрасывал кирпичи, захваченный ритмом работы, и сначала даже не чувствовал усталости.

Сначала было весело. Потом закружилась голова от одинаковых движений. Потом устали как-то сразу руки и спина. Иногда Юрка ронял кирпичи, но никто ему не сказал ни слова.

Несколько раз отдыхали, и Юрка мог бы уйти. Он и ушел бы, может быть, но Герман сказал ему между прочим:

— Это тебе не самокат! Тут дело серьезное. Стройка.

Юрка посмотрел на красное недостроенное здание, на громадный кран, движущийся вдоль стены, на людей, у каждого из которых была своя работа. Люди строили большой дом. Ясное дело, это не самокат.

И Юрка каждый раз после отдыха становился в цепь.

Кончили к часу дня. Сели отдыхать на штабель досок.

— Обед! — провозгласил Валька, потрясая кульком с пряниками. Он принялся пересчитывать людей, в каждого тыча пальцем. Юрка замер, ожидая своей очереди.

— Восемь, — равнодушно произнес Валька, указав на Юрку, и тот получил два с половиной пряника, как и все. Есть не хотелось. Юрка сунул пряники в карман и лег на спину. Он чувствовал себя почему-то очень счастливым.

Из-за стен строящегося общежития выползали желтые косматые облака. Они волокли за собой мутную серую пелену. И вдруг упала Юрке на лоб маленькая капля.

— Ребята, — жалобно сказал подошедший прораб, — дождь будет. Убрали бы тес под навес. Намокнет ведь, факт. Какие из него тогда полы?

Валька лениво поднялся и вплотную подошел к прорабу.

— Ответь мне, друг Васильич, какой сегодня день? — язвительно спросил он.

— А я что? Не знаю, что суббота? Так ведь доски смокнут, — быстро заговорил Васильич. — А где сушить?

И Юрка со студентами таскал доски.

Торопились. Герман хватал один конец доски, Юрка — другой. Потом бежали через двор к навесу. Над ними хохотали: слишком неравной была пара. Юрка не обращал внимания. Он знал, что нужно весь тес спрятать от дождя, и кричал вместе с другими:

— Жмем, хлопцы!

— Ура! — выдохнули все, когда кончена была работа.

— Ура, — уныло сказал Герман. — Пошли машину разгружать. Рамы привезли. Им сырость тоже противопоказана.

Когда разгружали машину, ударил ветер и хлынул ливень.

Через час Юрка уходил домой. Кисть правой руки у него ныла от рукопожатий. Придя домой, Юрка скинул мокрую рубашку и растянулся на диване. До сих пор гудят руки, ноги, спина. Но, все равно, он мог бы еще…

Тихо в комнате. Слабо светит настольная лампочка. Андрейка лежит в кровати, натянув одеяло до подбородка, и смотрит в окно. Мороз протянул по стеклу цепкие щупальца узора. Лишь в середине стекла осталось маленькое темное окошко, и в нем переливается веселая звездочка.

Потом небо за окном чуть-чуть светлеет, в узоре вспыхивают зеленоватые искры, и Андрейка понимает, что из-за снежных туч выползла луна…

Если Андрейка слышит слово «луна», он вспоминает обычную круглую луну, плывущую среди облаков. А вот месяц — совсем не то. Месяц — это луна из сказки. У него нос картошкой, насмешливая улыбка, острый подбородок и узкий, свисающий вперед колпак с бубенчиком… Странная вещь — слова.

Андрейка смотрит в окно. Зеленые искорки в ледяном узоре блестят все ярче, а в небе уже не одна, а несколько звезд. А может быть, это совсем не звезды, а голубые снежинки с кружевными лучами? Они играют, кружатся в плавном хороводе, и бубенчик на колпаке у месяца звенит весело-весело…