Иван Василенко - Артемка

Артемка вскочил и тут только огляделся: серые стены, сводчатый потолок, под самым потолком два узких окна за решетками, на цементном полу деревянные скамьи-лежанки. Кроме него самого и «путешественника», в камере никого.

- Ну, долго будешь оглядываться?

- Иду, - сказал Артемка. - Как тебе некогда!

По гнилой лестнице поднялись в канцелярию. Горбунов, как будто еще более сонный, чем вчера, медленно поднялся из-за стола и, закрывая от лени на ходу глаза, пошел к обитой клеенкой двери. Городовой, стараясь не стучать сапогами, забежал вперед и открыл перед надзирателем дверь.

- Иди, - буркнул околоточный Артемке. Потом выпятил колесом грудь, подобрал живот и шагнул через порог: - Господин пристав, писаку привел.

Артемка тоже вошел, но сейчас же попятился назад: за письменным столом сидел мужчина с таким лицом, будто кто в шутку к человеческому туловищу, одетому в белый, с серебряными погонами китель, приладил бульдожью голову.

- Куда! Стать сюда! - услышал Артемка густой, отрывистый бас, похожий на лай простуженной собаки.

«Теперь пропал!» - подумал Артемка и подошел к столу. На зеленом, запачканном чернилами сукне лежали две брошюрки.

- Ты что же это, мерзавец, морочишь нам голову? Отвечай сейчас же: кто пьесу написал? Ну?

Артемка посмотрел в окно, откуда светило солнце, попрощался с волей и одним вздохом сказал:

- Я написал.

- Ты? - Пристав подскочил, как резиновый мяч, и Артемка под носом у себя увидел здоровенный кулак с золотым кольцом на пальце. - Ты?

- Я, - повторил Артемка и подумал: «Ударит - укушу».

Вероятно, эта же мысль отразилась и в его глазах: пристав быстро отдернул кулак, сел, отдышался и уже совсем другим тоном сказал:

- Дурак! Научили тебя гимназисты, ты и повторяешь ерунду, пользы своей не понимаешь. Ну кто поверит, что сапожник, да еще мальчишка, может пьесу написать! Дурак и есть.

Потупясь, Артемка молчал.

Горбунов шумно вздохнул и отрекомендовал:

- Он, господин пристав, вредный мальчишка, его добром не уломаешь.

- А вот мы его подержим на одной селедке да без воды, он и заговорит. Уведите его!

Артемка подумал: «Стану я есть твою селедку! Дурака нашел».

В камере, как только закрыли дверь, «путешественник» спросил:

- Били?

- Селедкой морить будут, - сказал Артемка и попросил: - Ну, рассказывай.

- Это про что?

- Да про Москву же. Какая она? Верно, народищу там!

«Путешественник» оказался словоохотливым, и Артемка до сумерек слушал его рассказы о далекой огромной Москве, где все как в сказке. Но вот черного великана Пепса «путешественник» там не встречал, и где помещается школа, в которой «учат на актеров», тоже не знал.

К селедке Артемка так и не притронулся. Чтобы не соблазниться, он предложил ее Акиму Акимовичу (так звали «путешественника»), а сам только глотал слюну да хмурился.

Когда стемнело, в решетке окна зашуршала бумага и что-то похожее на мячи стало падать на пол. Артемка и Аким Акимович вскочили и зашарили руками.

- Лимон! - крикнул Артемка, нащупав что-то круглое, в мягкой кожуре.

- Апельсины, - поправил Аким Акимович, нюхая поднятые два плода.

Не успели они обшарить весь пол, как сверху опять что-то упало.

- Колбаса! - с радостью вскрикнул Артемка.

- А от Леночки - шоколад, - сказали сверху шепотом, и новый предмет увесисто стукнул Артемку по голове.

- А ну, геть от окна! - крикнул кто-то. Послышался топот, и все стихло.

От апельсинов Аким Акимович самоотверженно отказался, но остальное ел с удовольствием.

- Вам, политическим, живется легче! У вас солидарность, - завидовал он, жуя колбасу.

- Угу, - мычал Артемка с набитым ртом, - у нас это самое… Будь покоен…

Ночью в камеру натаскали пьяных. Они буйствовали, свирепо ругались, стучали кулаками в дверь, но потом валились на пол и засыпали. Утром их выпустили. Артемка с Акимом Акимовичем опять остались одни.

- Ну, рассказывай дальше, - потребовал Артемка.

Аким Акимович принялся было описывать «царь-пушку», но тут открылась дверь, и городовой внес огромную ржавую селедку.

- На, - положил он ее перед Артемкой на скамью, - ешь!

- Сам ешь! - озлился Артемка.

- Ешь, говорю, а то силком в рот засуну!

Артемка проворно залез под нары. Сопя, городовой потянул его за ноги. Артемка вырвался и вскочил на нары. Когда наконец запыхавшийся усач притащил его к скамье, там лежали только голова и хвост.

- Де вона? - вытаращил глаза городовой.

- Селедка? - спросил Аким Акимович, невинно посвечивая синевой глаз. - Я ее скушал.