Иван Василенко - Артемка

- Не родился еще тот кат на свете, чтоб сделать из Артемия Загоруйки предателя, - понял?

В день, когда он так неожиданно увидел на бульваре Лясю и почувствовал в груди страшный толчок сердца, его вели на тринадцатое по счету избиение.

Ляся лежала на топчане вялая, безразличная ко всему. За окном кончался серый, неприветливый день. Осторожно, как говорят с больными, Кубышка сказал:

- Лясенька, пора. Одевайся, деточка.

- Сейчас, - не сразу отозвалась девушка.

Она опустила с топчана ноги и начала обматывать их полотенцами.

Когда окончательно стемнело, Марья Гавриловна повела своих квартирантов к назначенному месту. В темноте несколько раз перелезали через мокрые изгороди, увязали в размякшей земле огородов. Когда вышли в тихий Блюковский переулок, впереди увидели красноватую светящуюся точку. Это Иван Евлампиевич раскуривал цигарку в знак того, что путь свободен.

Вот и темный силуэт извозчичьей пролетки. Верх поднят. Понурая лошадь не шевелится, покорно принимая на себя дождевые капли.

Из-за пролетки вышел в плаще Лунин; не здороваясь, сказал тихо:

- Садитесь скорей, промокнете.

Кубышка обнял Ивана Евлампиевича, поймал в темноте руку Марьи Гавриловны и поцеловал ее. Всхлипнув, Марья Гавриловна перекрестила его. Потом прижала к груди голову Ляси и зашептала:

- Красавица, милая, звездочка ясная! Василек тосковать будет. Услала его к соседям, вернется - глаза выплачет.

Сели в пролетку и сразу услышали дробный стук дождя о клеенчатый верх. Лунин поместился против Кубышки и Ляси на скамеечке.

Когда пролетка тронулась, Кубышка огорченно сказал:

- Эх, Петрушку забыл! Других кукол не жалко, а Петрушку… Ах, как же это я!

- Я вам его почтой пришлю, - пообещал Лунин.

- Ну, разве что… Очень буду вам благодарен, голубчик! Привязался я к нему, старый дурень, как к живому.

Пока ехали, Ляся не проронила ни слова. На пристани, около большого мрачного баркаса, копошились закутанные фигуры: несли на плечах разбухшие мешки, тащили по сходням огромные круглые корзины, сверху покрытые брезентом. Казалось, не люди, а хищные звери сбежались сюда в темноте со всех сторон, чтобы терзать и растаскивать добычу. Кубышка, работая локтями, пробрался сквозь эту толпу спекулянтов на баркас в поисках свободного местечка. Ляся И Лунин остались около пролетки.

- Вы можете меня спрятать? - шепотом спросила девушка.

- Что? - не понял студент.

- Я спрашиваю, вы можете меня где-нибудь спрятать? - твердо повторила она.

- Но ведь вы уезжаете… - растерянно сказал Лунин.

- Я остаюсь. И не вздумайте меня отговаривать.

- У меня полгорода знакомых. Да, наконец, вы могли бы и у нас перебыть: я живу только со старушкой матерью… Но почему же, почему?..

- Потому, что я не могу оставить Артемку в беде. Он здесь, в контрразведке.

- Что-о? - забыв об осторожности, воскликнул Лунин. - Артемка здесь? И вы его видели?

- Я вам потом все расскажу. А сейчас помогите уговорить отца уехать.

Когда Кубышка вернулся, Ляся сказала:

- Папа, давай попрощаемся… И не трать лишних слов: я все равно останусь. Меня спрячут. А ты поезжай. Если ты тоже останешься, нас схватят скорее.

Старик застонал.

- Папка, - прильнула к нему Ляся, - ты же у меня такой умный, ты же все на свете донимаешь!..

- Я так и знал, я так и знал… - сокрушенно бормотал Кубышка. - Господи, так лучше ж ты поезжай, а я останусь!

- Останусь я, - твердо сказала Ляся. - Я, а не ты. Не надо зря тратить время.

Кубышка знал, что, если Ляся уж решит что, с ней не сладишь. И он сказал:

- Деточка, так не гони ж, по крайней мере, меня. Я и до места не доеду умру в дороге от одного страха за тебя…

Ляся заколебалась: в голосе отца было столько муки!

- Едемте! - взял их под руки студент. - Я вас обоих спрячу.

И они опять сели в пролетку. Когда проезжали вблизи покинутой квартиры, Кубышка, выбитый из равновесия всем происшедшим, вдруг выскочил из пролетки и со словами: «Подождите за углом, я сейчас… Я не Тарас Бульба, но не хочу, чтоб и кукла оставалась вражьей силе!» - скрылся в темноте.

Время шло, а старик не возвращался. Лунин прокрался к домику, заглянул в окно - и скорей к пролетке.

- Гони!.. - шепотом бросил он вознице. - Гони что есть духу!..

- Боже мой, что случилось? - Испуганная Ляся рванулась из пролетки.

Но Лунин схватил ее в охапку и опять зашипел:

- Да гони же, гони!..

Когда Кубышку ввели в кабинет следователя, Крупников, начавший уже терять терпение, строго спросил: