Галина Бобошко - Чудеса из шляпки с розочкой на боку

— Хороший сегодня денёк, однако, — сказала Ада, проводив их довольным взглядом, и продолжила прогулку по парку.

Шляпка на дереве встрепенулась, подпрыгнула вверх. Исполнив в воздухе несколько кульбитов, она вернулась к хозяйке. Мальчишки попытались взобраться на ступеньки, но не успели: лестница исчезла, как только шляпка очутилась на макушке Ады.

С тех пор в городке постоянно происходят удивительные вещи!

Течение в нашей речке быстрое, и в любое время года, облокотившись на каменные перила моста, приятно смотреть вниз, как проплывает опавшая листва или облетевший цвет, как мелкие рыбёшки хватают мошек с поверхности воды или мелькают под прозрачным льдом. Река всегда прекрасна, и кто-нибудь да обязательно там стоит и любуется, бывает, даже и ночью.

Вскоре после случая в парке Ада шла по мосту. На самой его середине, свесившись через перила к воде, стоял наш местный поэт — так он себя называет. На самом деле он кондитер, и все любят его конфеты, такие вкусные, что от них сразу поднимается настроение. А когда болеют дети, от пригоршни его леденцов может запросто снизиться температура. Старушки пьют чай с шоколадными трюфелями от бессонницы, студенты же уверены, что его ириски приносят удачу на экзамене. В общем, он замечательный кондитер, но почему-то с детства считает себя поэтом. Так что я тоже буду его так называть. Надо сказать, что стихи он сочиняет постоянно, даже когда делает конфеты. Те всегда прекрасны, а вот стихи… Поэтому за вдохновением он часто приходит на мост, и иногда это ему помогает.

— Плывут лепестки, словно тени цветов… нет, плохо… тени цветов лепестками плывут… ещё хуже… может, так… — услышала Ада, поравнявшись с поэтом, а её шляпка как-то странно пискнула и завертелась.

— Меня это не касается, это не наш случай, я уже в курсе — соседка рассказала. И вообще, я спешу, — недовольно пробурчала Ада, прибавляя шаг.

— Ну, где же вдохновение?!! Ведь я поэт! Я точно знаю!

Эти восклицания всё-таки заставили Аду остановиться. Да и шляпка вертелась подозрительно шумно — пощёлкивала, посвистывала, побулькивала.

— Ладно-ладно, разберёмся, — сдалась Ада. — Только, пожалуйста, не вздумай похрюкивать.

Она подошла к перилам, встала рядом с поэтом и вежливо кашлянула:

— Кхе-кхе!

Тот разогнулся, представ в полный рост, — а он у него немаленький — и посмотрел на Аду смущённым взглядом.

— Прелестно! Вы пишите стихи? — полюбопытствовала она.

— О да, каждую минуту, но сегодня… нет вдохновения, — печально сказал поэт. — Так хочется написать что-то необыкновенно прекрасное, чтобы все ахнули от восхищения.

— Похвальное желание, — согласно закивала головой Ада. — Я вчера была в гостях у соседки, мы пили чай с такими вкусными конфетами, вашими, кстати, что я всё время ахала от восхищения. Вы просто волшебник!

— Да что конфеты! — отмахнулся он от такой лестной похвалы. — Что в них такого? Кто обо мне вспомнит через сто лет? А вот стихи — совсем другое дело.

Поэт так горестно вздохнул, что Ада поняла: словами ему не поможешь, нужно срочно что-то придумать. Человеку нужна хорошая встряска, а там видно будет.

— Да, тяжёлый случай, — сочувственно сказала она. Потом задумалась ненадолго, свесилась через перила и забормотала:

— Плывут лепестки, словно тени цветов… тени цветов лепестками плывут… неплохо, но как-то скучновато. Эврика! — воскликнула она, выпрямившись. — Вам нужно воспарить и увидеть мир с высоты. Да-да, и не смотрите так удивлённо. Вот вам мой зонтик!

Ада раскрыла зонт и протянула поэту. Тот вовсе не хотел воспарять и отдёрнул руку.

— Ну, знаете ли, нельзя быть таким нерешительным, если вы в душе поэт, смелее! Я ведь могу и передумать! — почти рассердилась Ада.

Поколебавшись немного, он всё же схватил зонт. Тут же сверху на купол шустро юркнула шляпка. Зонт устремился ввысь.

— Держитесь крепче! Вы увидите много удивительного! — крикнула Ада. Она достала из сумочки (кстати, всё время забываю написать, что вышитая бисером сумочка всегда висит у неё через плечо, и что только Ада из неё не достаёт!) маленький бинокль, оперлась одной рукой на перила и, как в театре, стала наблюдать за небом.

Зонт уплывал вверх, а земля для поэта неслась вниз, и всё уменьшалось в размере. Стали маленькими люди, спешившие по улицам, дома и деревья казались ему нарисованными. Речка голубой змеёй вилась мимо зелёного бархата леса, изумрудного одеяла полей и игрушечных ферм. У поэта от восторга глаза стали как плошки! Он так хотел всё рассмотреть, что вертел головой во все стороны. Забывшись, поэт хотел отпустить ручку зонта и мог полететь вниз и разбиться, но не тут-то было: рука его, словно приклеенная, не разжалась. А зонт всё поднимался и поднимался. Ада увидела, что поэт стал ёжиться от холода.