Эдуард Успенский - Последний чемпион Земли

Он потягивал пиво и думал: как мудро и как хорошо все устроено. Ведь и он когда-то готов был из-за таких, как эта, длинноволосая, ночей не спать, работать в поте лица, мчаться на машине, страдать… Ничего, скоро и она успокоится, поймет – глупости все это. Главное в жизни: надежность и покой.

Марк сделал ход, чуть откинулся на спинку кресла, и тут же ответил компьютер. Даша поняла это по гудению зала. Сначала вежливый шум на ход Марка, затем легкие хлопки на ответ компьютера. И вдруг… Зал взорвался аплодисментами. Все повскакивали. Даша взглянула на огромный экран и все поняла. На лице Марка застыла улыбка – не улыбка, а маска. Он подписывал какие-то бумажки, вокруг суетились судьи, теле– и кинорепортеры.

Зажглась красная надпись: «Белые сдались». «Белые» – это Марк.

Отшумели, отгудели, отсверкали вспышки блицев, растворились толпы зевак. Машина доставила Марка домой, сегодня он не хотел никого видеть. Даже самых верных и близких друзей. Никого.

Он вошел в дом. В прихожей взглянул на себя в зеркало. Противная кислая рожа. Подмигнул сам себе. Веселее не стало. Вошел в гостиную. Сработал свет. Марк все потушил, оставил только на кухне. Открыл холодильник, достал бутылку русской водки.

Матч закончен, теперь можно. Свинтил пробку, металлическая пружинка впилась в палец – и здесь не везет. Налил полстакана. Вытащил прозрачный пакет с курицей, рванул пленку. Поджаренная ножка дернулась, как живая. Марк отломил ее вместе с мясистой ляжкой. Можно было подогреть в микропечи, впрочем – зачем? Влил в себя водку, вкуса не почувствовал, слишком холодная. А вот курица удалась. Будто поджарена мамой. Десять лет назад, когда мама еще была мамой. Теперь скорее под одеяло!

В прихожей раздался звонок. «Кого это еще несет?»

Марк встал, посмотрел на экран. Андрей?! Ка-ак? Он жив? Ведь он был безнадежно болен?! Никаких надежд!

Он бросился открывать дверь.

Они обнялись. Мало того, что он был жив. Он еще и помолодел.

– Ну, проходи, проходи. Рюмка водки не помешает?

– Не помешает.

– Закусывай. Все наше, русское.

– И курица?

– Черт ее знает. Покупал в русском магазине.

– У русских сейчас все есть, – почему-то недовольно сказал Андрей. – И курицы, и лангусты, и компьютеры… – Он отодвинул рюмку. – Извини, старик… Я не люблю из рюмок…

– Ах, да… Я помню. Стакан – на три пальца, и потом – ни грамма…

– Нет. Это было раньше. А теперь и потом. Еще три и еще. Здоровье позволяет.

Выпили.

– Я должен тебе объяснить, – сказал Андрей. – Я следил за матчем. Ты был обречен, старик. С самого начала. Как был обречен тогда я. Десять лет назад. Марк перебил:

– Давай договоримся. Ни слова о матче!

– Хорошо. Не в нем, собственно, дело. Хотя и в нем тоже. И очень даже в нем… Ты помнишь, старик, я помирал… Жуткая гадость не иметь надежды… И вот, за пару недель до финиша, появляется некий субъект с чемоданчиком и показывает мне таблетку. Одну такую, беленькую, не больше растворимого аспирина… Вот, говорит, молодой человек… Вот эта самая пилюлька может вас спасти… Не удивляйтесь… не удивляйтесь. Там, откуда я прибыл, научились… И он показал на небо… «Вы ангел?» – спросил я. «Нет, уважаемый… – Он закатал рукав, и его кожа блеснула странным зеленоватым светом… – От вас требуется только одно… Подписать кое-какие бумажки и заниматься своим делом»… Ты помнишь, старик, я тогда придумывал схемы, принципиально новые… Они потом вызвали «бум». Естественно, я согласился. «Но, – сказал тот субъект, – дело не ограничится таблеткой. Время от времени вас придется контролировать. Поэтому не следует нарушать договор. И еще, молодой человек. Никому ни слова. Ни одной душе…» И я выжил, старик… Врачи говорили, что случилось чудо. Такое бывает не чаще, чем «десять в минус двадцатой степени»… Через день я прыгал и плясал на вечеринке… был полный отпад… Все выглядели обиженными… Они меня так жалели, а я… Но теперь я понял, нет, естественно, не теперь. Я понял чуть раньше. Лет пять назад. Все, что у нас происходит… Это «наше чудо», эта новая эпоха, это всеобщее счастье… это нашествие компьютеров – все это не просто, нет… Кто-то уж очень умело поливает росточки, и я даже догадываюсь кто… И еще тебе скажу – я знаю зачем. Это настолько чудовищно, что я решил нарушить договор. Когда я смотрел твой матч, я твердо решил это сделать… И будь, что будет! Все!

Неприятности сыпались на Гарднера, как на последний биллиардный шар на столе у плохих игроков. Его били со всех сторон.