Михаил Лободин - За оборону Ленинграда

…На третий день обучения мастер, старый опытный кровельщик, сказал Витьке:

— Молодец, парень! Завтра пойдёшь на работу самостоятельно. Чую, получится из тебя толк. В четыре руки станем работать…

И на другой день Витька уже ставил заплаты на крышах своего и соседних домов.

Ночью с четвёртого на пятое ноября стоял сильный мороз. Светила луна. Фашисты бомбили город. Рёв бомбардировщиков, залпы зенитных орудий и треск пулемётов слились в один страшный гул…

— Воздушная тревога! Воздушная тревога!..

Женщины и дети, пожилые люди и все, кто не дежурил в этот час, торопились в бомбоубежища.

Виктор, Борис и Стасик поспешили во двор занять места дежурных на крыше. Только ребята подошли к пожарной лестнице, что вела на крышу дома, как над головой бабахнуло…

— Ложись, ребята! Фугаска! — крикнул Витька. — Рванёт сейчас…

Бросились ребята на землю. Лежат. Тихо. Взрыва нет. «Значит, — соображает Витька, — фашисты сбросили зажигалки».

Витька поднялся на крышу… Глядит — стоит на крыше, у карниза, пошатываясь, человек, орёт что-то, ругается, а над ним на радиоантенне парашют. Догадался Витька — немец. Не растерялся, закричал ребятам:

— Здесь лётчик! Фашист с парашютом!..

Услышали ребята — и за старшим по объекту. А старший приказал Стасику бежать в военную комендатуру. Сам же с Борисом на крышу, к Виктору на помощь.

Выскочили на крышу — видят: немецкий лётчик и парашют над ним…

— Ком хир! Ком хир! — крикнул старший. — Поди сюда!

Лётчик ругается, а сам ни с места. Шагах в трёх от него что-то чернеет на снегу.

— Осторожно, ребята! Тихо! Может, это граната? — сказал старший по объекту и шагнул к чёрному предмету, поднял его…

— Пистолет… То-то ругается!

Пригляделись ребята — не может с места сойти фашист… Спускаясь на парашюте, лётчик продавил крышу и одной ногой застрял в пробоине.

С трудом вытащили его, свели вниз, во двор. Там поджидали уже Стасик и патруль.

В комендатуре лётчика обыскали, отобрали документы…

— Ишь ты! — сказал капитан, рассматривая документы. — А ну, расстегнись!.. — капитан показал, что надо делать.

Лётчик понял, расстегнулся, и ребята увидели — на кителе у него немецкие кресты…

— Смотрите, ребятки, какого «гуся» вы поймали. Знаменитый фашистский ас!..

На другой день ребята прочли в газете, что фашистского аса сбил в ночном бою лётчик младший лейтенант Алексей Тихонович Севастьянов. За этот подвиг он был награждён орденом Ленина.

Виктор Киселёв, Борис Ранг, Станислав Барташевич были награждены медалью «За оборону Ленинграда».

В окружённом врагами Ленинграде оставалось два с половиной миллиона человек. Только детей было четыреста тысяч — остались те, кого не успели эвакуировать.

Стояла зима сорок первого года. Первая блокадная зима. В городе не было света. Не было воды. Морозы доходили до тридцати градусов и более.

…Димка и Фимка считались во дворе бойцами противопожарной обороны. Они помогали старшим бороться с «зажигалками» и всё свободное время проводили на крыше дома.

В этот день было особенно холодно… Сначала ребята обошли крышу, проверили — всё ли в порядке. Потом зашли на чердак и устроились на ящике с песком. Здесь не так донимал холодный ветер.

— Ой, как есть хочется! — сказал Фимка и посмотрел на друга.

— Терпи! И мне хочется. Терплю ведь! Ты думаешь, хлеб теперь — это просто хлеб? Получил паёк, сто двадцать пять граммов, и ешь сразу? — сказал Димка.

— А как же? Думай не думай — хлеба больше не станет…

— Не скажи… Паёк-то можно есть по-разному, — рассуждал Димка.

— Как это по-разному?.. — не сдавался Фимка.

Димка поднялся с ящика, подошёл к выходу на крышу, прислушался. Тихо. Посмотрел на небо. Тоже как будто спокойно…

— Каждый человек, Фимка, должен сейчас найти самый «сытный» способ есть хлеб. Надо суметь, чтоб не сразу паёк в животе оказался. Меня этому мамка научила.

— Как это — самый «сытный»?

— А так! Одни по крошечке едят, чтоб дольше хлеб во рту был. Другие режут паёк на тоненькие пластинки. Отрежут и жуют.