Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

– Нет, – сказала Вайолет.

– Нет? – поразился мистер По и яростно закашлял в платок. – Ну разумеется, должны! Вы очень долго отсутствовали, дети! Очень нечутко с вашей стороны убежать и ни разу не сообщить, где вы, тем более когда вас обвиняют в убийстве, поджоге, похищении детей и ряде других проступков! Мы садимся в мой автомобиль, я везу вас в полицию и…

– Нет, – повторила Вайолет и сунула руку в карман комбинезона. Она достала телеграмму и прочла ее вслух: – «В багровый час, когда глаза и спины из-за конторок поднимаются, когда людская машина в ожидании дрожит, как пони на морозе…» – так написано здесь. – Вайолет замолчала и пристально всмотрелась в даль. Что-то привлекло ее внимание, и она слегка улыбнулась младшим. – А по-настоящему в поэме говорится: «В лиловый час, когда глаза и спины из-за конторок поднимаются, когда людская машина в ожидании дрожит, как таксомотор…» [39]  Перевод Андрея Сергеева.

– Головоломный подменный вариант, – сказал Клаус.

– Код, – добавила Солнышко.

– О чем вы толкуете? – возмутился мистер По. – Что происходит?

– Ключевые слова, – продолжала Вайолет, не обращая внимания на кашляющего банкира, – «лиловый», «такси» «в ожидании». Нам не следует ехать с мистером По. Мы должны сесть в такси.

Она вытянула руку вдоль пляжа, показывая на какую-то точку вдали, и младшие разглядели еле видное в тумане желтое такси, стоящее на обочине дороги. Бодлеры кивнули, а Вайолет повернулась наконец к мистеру По со словами: «Мы не можем ехать с вами. У нас есть еще кое-какие дела».

– Какие глупости! – рассердился мистер По. – Мне неизвестно, где вы были, как вы очутились здесь, почему на груди у вас изображение Санта-Клауса, но я…

– Это Герман Мелвилл, – сказал Клаус. – До свидания, мистер По.

– Сайонара, – попрощалась Солнышко, и трое Бодлеров быстро зашагали по песку, оставив изумленного банкира кашлять.

– Стойте! – приказал он, как только отнял платок ото рта. – Вернитесь, Бодлеры! Вы – дети! Вы – несовершеннолетние! Вы – сироты!

Голос мистера По звучал все тише и глуше по мере того, как Бодлеры удалялись по пляжу.

– Как ты думаешь, что значит слово «лиловый»? – спросил у сестры Клаус. – Такси не лилового цвета.

– Опять код, – высказала догадку Солнышко.

– Может быть, – согласилась Вайолет. – А может быть, Куигли просто захотелось написать мое имя [40]  Английское violet по-русски значит «фиолетовый, лиловый». .

– Бодлеры! – донеслось до них. Голос мистера По звучал так, как будто банкир только примерещился детям.

– Думаешь, он ждет нас в такси? – спросил Клаус.

– Надеюсь, – ответила Вайолет и бросилась бежать. Младшие помчались за ней. Она бежала, с каждым шагом взметая песок. – Куигли! – проговорила она тихо, словно про себя, а потом громче: – Куигли! Куигли!

Наконец дети добежали до такси, но стекла были тонированы, то есть затемнены, так что дети не разглядели, кто там сидит.

– Куигли? – спросила Вайолет и распахнула дверцу. Но их друга там не оказалось. На водительском месте сидела женщина, которой Бодлеры никогда не видели. Она была в длинном черном пальто, застегнутом до самого подбородка, в белых бумажных перчатках, а на коленях у нее лежали две тоненькие книжки, возможно, чтобы скоротать время ожидания. Женщина отпрянула, когда дверца распахнулась, но, увидев детей, вежливо кивнула и еле заметно улыбнулась, как улыбаются не совсем посторонние, но и не близкие люди. Такой улыбкой одаряют коллегу или члена организации, к которой принадлежите и вы.

– Привет, Бодлеры, – сказала она и поманила их рукой. – Влезайте.

Бодлеры неуверенно переглянулись. Они, разумеется, знали, что никогда не надо садиться в машину к незнакомым людям, но они знали также, что это не обязательно относится к таксистам, хотя водитель такси всегда незнакомец. А кроме того, когда незнакомка подняла руку и махнула им, они заметили названия книг, которые она читала, поджидая их. Названия были такие: «„Морж и Плотник“ и другие стихи Льюиса Кэрролла» и «Мертвая земля» Томаса Элиота. Возможно, если хотя бы на одной книге стояло «Эдгар Гест», дети повернулись бы и бросились назад, к мистеру По. Но на свете редко попадаются люди, ценящие хорошую поэзию, поэтому дети позволили себе заколебаться.

– Кто вы? – наконец спросила Вайолет.

Женщина заморгала и снова слегка улыбнулась, как будто она ждала, что Бодлеры сами могут ответить на этот вопрос.

– Я – Кит Сникет, – сказала она.