Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

– Вы хотите сказать, если идти вдоль полок, – проговорил Клаус, – мы попадем в «Ануистл Акватикс»?

– Туннель не достроили, и это большая удача. Центр исследований сгорел, пожар мог распространиться и достигнуть острова по туннелю. К тому же оказалось, что в центре находился смертельно ядовитый гриб. Я с ужасом думаю о том, что могло бы случиться, если бы медузообразный мицелий добрался до здешних мест.

Бодлеры переглянулись, но промолчали, предпочтя придержать в тайне один из своих секретов, хотя Ишмаэль и поделился с ними кое-какими из своих. История бодлеровских сирот, может, и была связана с историей Ишмаэля о ядовитых спорах, которые находились в водолазном шлеме под платьем у Графа Олафа, запертого в птичьей клетке, но дети не видели причины расстаться с этой информацией.

– Одни островитяне считали туннель замечательной идеей, – продолжал Ишмаэль. – Ваши родители хотели перенести все документы, выброшенные морем на остров, в «Ануистл Акватикс», а оттуда переправить младшему из двух помощников старшего библиотекаря, который располагал тайной библиотекой. Другие же островитяне хотели бросить ваших родителей на прибрежной отмели. – Рекомендатель тяжело вздохнул и закрыл толстую книгу, лежавшую у него на коленях. – Я угодил в самый разгар той истории, как вы угодили в самый разгар теперешней. Кто-то из островитян отыскал оружие в чащобе, и дело могло принять скверный оборот, если бы я не убедил колонию выслать ваших родителей. Мы разрешили им уложить немного книг в рыбачью лодку, которую построил ваш отец, и рано утром, когда начался прилив, ваши родители с несколькими союзниками покинули отмель. Они оставили здесь все, что создали, – от перископа, которым я пользуюсь, чтобы предсказывать погоду, до книги записей, которую я продолжаю.

– Вы прогнали наших родителей?! – с изумлением спросила Вайолет.

– Им было грустно покидать остров, – продолжал Ишмаэль. – Твоя мама, Вайолет, была беременна тобой, и, кроме того, после всех лет, проведенных в организации Г. П. В., вашим родителям не так уж хотелось подвергнуть своих детей людскому вероломству. Но они не понимали, что вы все равно подверглись бы людскому вероломству, будь туннель закончен. Раньше или позже в истории каждого человека случается то или иное несчастье: раскол или смерть, пожар или мятеж, утрата родного дома или разбитый сервиз. Единственный выход, разумеется, – жить как можно дальше от большого мира и вести простую, безопасную жизнь.

– Поэтому вы и прячете так много полезных предметов от остальных колонистов, – заметил Клаус.

– Это как посмотреть, – отозвался Ишмаэль. – Я хотел, насколько мог, обезопасить это место, поэтому, когда стал рекомендателем, я и сам ввел кое-какие новые обычаи. Я переселил колонию на другую сторону острова, обучил коз утаскивать подальше оружие, потом книги и механические приспособления, чтобы никакие отбросы большого мира не мешали нашей безопасности. Я предложил одинаково одеваться, есть одну и ту же пищу, дабы избежать будущих расколов.

– Джоджишоджи, – буркнула Солнышко, что означало нечто вроде «я не верю, что ограничение свободы самовыражения и свободного использования этого права – верный способ управлять сообществом».

– Солнышко права, – поддержала сестру Вайолет. – Другие островитяне могли быть не согласны с этими новыми обычаями.

– Я их не принуждал, – возразил Ишмаэль. – Но конечно, сердечное из кокоса помогало. Перебродивший напиток так крепок, что служит своего рода наркотиком.

– Усыплять? – осведомилась Солнышко.

– Наркотики делают людей сонными и вялыми, – объяснил Клаус, – и отбивают память.

– Чем больше сердечного пили островитяне, тем меньше думали о прошлом или жаловались на отсутствие нужных вещей, – подтвердил Ишмаэль.

– Вот почему никто не покидает остров, – заметила Вайолет. – Они слишком сонные, чтобы даже думать об этом.

– Изредка кто-то покидает, – сказал Ишмаэль и бросил взгляд на Невероятно смертоносную гадюку, которая издала короткое шипение. – Какое-то время назад отплыли две женщины и взяли с собой эту самую змею, а спустя пару лет за ними последовал человек по имени Четверг с горсткой единомышленников.

– Так, значит, Четверг жив, – сказал Клаус, – как и говорила Кит.

– Да, – подтвердил Ишмаэль, – но по моему совету, чтобы девочку не волновал раскол, разлучивший ее родителей, Миранда сказала дочери, что он погиб во время шторма.