Эдгар Дубровский - Задание [Повесть]

Ну почему он не послушался Сергуню и не убежал? Он и сам не знал, что заставило его остаться. Когда он услышал за стеной, в доме, верещание Сергуня и представил, как солдаты бьют его коваными сапогами, он остановился и повернул назад. Он не знал, что чувство, которое заставило его забыть о себе и идти на помощь Сергуне, называется отвагой.

Теперь опять до него долетел приглушенный стенами Сергунин визг. Это было жутко: весь дом полон тишины и неизвестности, и только где-то в его нутре, в комнате пыток, нечеловеческий крик. Лешка метнулся к двери — она была заперта. Он бросился к окну, но из него была видна только часть глухого забора. Никто не мог теперь спасти его, он у фашистов в руках, и он один.

И Лешка заплакал. Слезы брызнули из глаз, словно они шли из него под напором. Он рыдал, не сдерживаясь, и все плотней прижимался к стене вздрагивающим телом.

И тут открылась дверь: кто-то вошел. Лешка не мог сдержать громкого судорожного всхлипывания. Человек обогнул шкаф и остановился перед Лешкой. Это был Краузе.

— А почему ты плачешь? — Краузе удивленно поднял брови.

Лешка отчетливо вспомнил, как студент театрального института, похрустывая пальцами, раздраженно говорил: «Ты маленький испугавшийся мальчик. А мальчики от испуга плачут. Я понятно говорю?» И оттого, что так вовремя и без всяких усилий у него получились слезы, Лешка как-то успокоился.

— Тебя кто-нибудь обидел? — снова спросил Краузе.

— Почему Сергуня кричит? Не бейте его, он ничего не сделал!

— Его не бьют. Ему сказали, что тебя будут бить, и он рассказал мне все, что я хотел узнать. Правда, он сказал, что встретил тебя на дороге, ты потерялся и был без родителей, и он тебе предложил поиграть в игру, будто он дурачок. Но я не думаю, что он встретил тебя на дороге. Он обманул меня.

«Всегда говори свою легенду, как бы тебя ни пытались запутать», — вспомнил он слова Сергуни.

— Сергуня не может говорить, он больной, — сказал Лешка.

— Он рассказал, как вас забросили через линию фронта. И что вы не нашли в Сотниковом бору группу с передатчиком. Нам пришлось их убить незадолго до вашего прихода… Ну и так далее. Я тебе все это рассказываю, чтобы ты зря не мучился. А вообще мне от тебя ничего не надо.

Неужели Сергуня все рассказал?! Да нет же! Сергунин крик раздался несколько минут назад, значит, он еще играл свою роль. Когда же он успел бы все рассказать, если Краузе здесь уже минуты три? Краузе обманывает.

— Но поскольку Сергей не назвал твою фамилию, ты мне ее скажешь сам. И тогда я тебя отпущу.

— А Сергуня? — вырвалось у Лешки, и он испугался, что сказал неправильно. Но лицо у Краузе было спокойное.

— А я его уже отпустил. Он мне больше не нужен. Ну, так как твоя фамилия?

— Кашин.

— Где ты встретился с Сергеем?

— А мы вместе жили в Гдове, он же мамин родственник. Он мне вроде дяди.

— Вроде дяди… — Краузе усмехнулся, — а почему ты мне говоришь неправду?

— Я правду говорю! Спросите кого хотите. Зачем мне вас обманывать?!

Лешка вошел в роль и говорил очень искренно, может быть, оттого, что ему очень хотелось, чтобы Краузе ему поверил.

Но майор насупился и покачал головой.

— Ты врешь, и мне придется делать тебе очень больно, пока ты не скажешь правду. Есть всякие способы делать больно, ты знаешь, наверно… — Краузе достал зажигалку, зажег ее и поднес к лицу мальчика. — Вот самый простой.

— Дяденька майор, не надо меня пытать, ну пожалуйста, я вас очень прошу, не надо, я вам правду говорю!

Лешка схватил руку Краузе, державшую зажигалку перед его лицом, и, сам не понимая, как это получилось, задул огонь.

— Ой, простите, я случайно! Я больше не буду! — Лешка сам испугался. — Дяденька майор, ну пожалуйста, я же все равно ничего другого не смогу сказать, только правду!

Краузе крайне удивило, что Лешка задул зажигалку. Во всяком случае, лицо у него было непритворно озадаченное. Он приподнял Лешкину голову за подбородок и долго смотрел в его глаза, которые излучали мольбу и только. Потом Краузе вздохнул и посмотрел в окно.

— Ну хорошо, мальчик Кашин, можешь идти. Приходи как-нибудь ко мне. Я люблю разговаривать с детьми. Придешь?

— Не знаю… — Лешка растерялся.

— Ну вот, скажем, в пятницу. Приходи утром. Часовой будет предупрежден.

— Хорошо. Раз вы велите…

— Я тебя просто приглашаю в гости. Ну, иди.

Краузе открыл дверь и смотрел, как мальчик пошел по коридору, еще не уверенный, что свободен, боясь, что вдруг распахнутся боковые двери и втащат его в окровавленную комнату… Конечно, если бы применить к нему методы обер-лейтенанта, он бы заговорил. Но этого как раз и следовало избегать в той игре, которую вел майор.