Лилия Сорокина: Третий лишний

Я заглянула в журнал и поняла, что все вам трын-трава.

— Так давайте ее скосим, — сострил Серега Непомнящий и запел: «А нам все равно!»

— Вот именно, что все равно. Уму непостижимо, как можно забывать распрекрасные обещания, которые вы давали мне в присутствии восьмого «а», или наоборот, восьмому «а» в моем присутствии. Скоро подводить итоги, а где результат?

— Результат на лице, — сказал Ленька, и все засмеялись.

— Остроумные вы ребята — ничего не скажешь, но этого мало.

Да мало — тут она права. Но трын-траву мы все равно скосим! Маруся ведь ничего не знает — мы готовим ей сюрприз.

Как только Маруся вышла из класса, Маленький Рац вскочил на парту, полистал толстую тетрадь и объявил:

— Дежурные по «Скорой помощи на дому» Бубликова, Назаренко.

— А где же «Глагол?» — спросила я (это было одно тайное общество, куда входили ребята, чьи сочинения оценивались такими дробями: 3/2, 4/2, 5/2, 2/2, т. е. кто делал пять и более ошибок).

— Перенеси занятие на завтра.

— Не выйдет, — сказал Юрка. — Завтра в 6.00 заседают «Пифагоровы штаны».

— Ну и пусть заседают. При чем тут «Глагол»?

— А при том, что его гениальный руководитель Катя Бубликова — участник «Пифагоровых штанов». Причем ей нельзя пропускать занятия, — сказал Юрка с нажимом на слове «нельзя».

Все поняли, почему нельзя, и я покраснела. Дело в том, что сегодня я отличилась на уроке математики. Раиса Михайловна, наша математичка, проверила наши самостоятельные работы. Я не дрожала — у меня все было решено. Держусь гоголем, слушаю, кто что получил. И вот она объявляет:

— Дорофеев — пять! Бубликова…

Пауза, и вдруг заговорила быстро-быстро:

— Бубликова, ты хорошая девочка, у тебя много значков, говорят, ты успешно работаешь с пионерами, но тебе — один.

— Как? — сказала я нахально, — ведь у меня точь-в-точь как у Дорофеева.

— Вот поэтому — один.

Юрка не успел мне решить задачку по-другому, как обычно он делал для маскировки, и вот результат.

С Юркой мы в конце концов договорились провести все в один день, только в разные часы.

— С кого начнем? — спросила Лариска, когда мы вышли на улицу.

Наступил синий вечер. От вкусного снега, от торжественных деревьев, покрытых инеем, мне стало весело. Если бы я умела, встала бы на руки и прошлась чуть-чуть. Вместо этого я запрыгала вокруг Лариски на одной ножке.

— Эх, ну что за жизнь! Сейчас бы санки и — с горки. Давай как-нибудь соберемся, а? Позовем мальчишек…

— Леньку, конечно? — ехидно спросила Лариска.

— А как ты думала? Я без него просто жить не могу. Вот и сейчас мы пойдем к нему — он в черном списке. Не веришь?

Я достала и прочла: «1. Митракович Н. — три англ. 2. Рыбин Л. — два русск».

— Митракович зачем? Тройка — не двойка.

— Смеешься? Он в хорошисты пробивается. Вот сейчас, кстати, проверишь, как он сделал английский. Плохо — поможешь.

У Лариски блестяще шел английский. Она умудрялась заниматься в двух группах. Когда она говорила по-английски, у нее во рту перекатывалась горячая картошка. Прямо пар шел. Ни у кого так не получалось. Чем не стюардесса международных линий? Между нами говоря, она об этом мечтала. Только втайне!

— Интересно, — сказала Лариска, — учимся с Митрой третий год, а я его совсем не знаю. А ты?

— Знаю только, что его родители на материке, а он живет с бабушкой и дедом. Один раз был у нас дома — пришел узнать, что задали — не был в школе. Я пригласила его в комнату. Он сначала отказывался, потом прошел. Сел за стул, как пятиклассник, честное слово. Юрка — тот бы развалился — я не я… А этот как воробей. Но меня не это поразило. В комнату вошла моя сестрица и повела с ним светскую беседу. Спросила, как зовут, сколько лет, умеет ли он под бокс курицу стричь. Колька как услышал это — прямо чуть со стула не свалился. А потом он стал играть с Танькой. И проиграл часа два. Боже мой, что она с ним делала! Скакала на нем верхом, трепала за уши, колотила. Нахальная девчонка, а он все терпел.

— Что ж тут странного? — спросила Лариска. — Просто детей любит.

— Нет, маленький он какой-то, прямо ребеночек. Вот если поставить рядом тебя и его, между вами — пропасть. Никогда не скажешь, что тебе и ему — пятнадцать.

Коля жил в своем доме. Мы вошли во двор и первое, что увидели, было… маленькое хоккейное поле, расчерченное по всем правилам, с синей и красной полосами, с кругом посредине.

— Ты посмотри, Катя — и ворота есть.

Ворота, правда, напоминали разноцветные цыганские кибитки, довольно драные, или лоскутное одеяло.