Юлия Яковлева - Волчье небо. 1944 год [litres]

– Вайсблюм, не лови ворон. В строй.

Таня встала. В Петергоф?!

– Кру-у-у-гом.

Сапоги нестройно топнули. Соколова помахала рукой. Придержала полу шинели. Спрыгнула на насыпь, пошла к ним. Сапоги ее сразу стали мокрыми, блестящими. На одном голенище сиял золотой березовый листок.

– Погуляем в парке, – обычным, не командирским голосом сказала она. – Я слышала, знаменитый!

– Никаких гулянок! Не развлекаться едете. Мешки с картошкой заберете! – строго поправил Мирзоев. – К машине. Марш!

Девушки затопотали. Волнение сплотило их. Соколова обернулась на ходу и подмигнула начальнику поезда. Тот в ответ сдвинул брови и погрозил пальцем.

Потом вернулся к пугалам. Рассмотрел, заложив руки за спину.

– Ишь, – хмыкнул. – Эпицентр.

Пять выстрелов – пятеро пугал были сражены наповал. Сквозь дыры в мешковине виднелись тоненькие березки, серенькое небо.

– Как это золотые? – в полумраке выражения лица Ивановой было не видно, но и не нужно было видеть: недоверия и в голосе было предостаточно.

Толстенькая Шелехова тоже не поверила:

– В человеческий рост? Из чистого золота?

– А что, в Саратове парка нет?

Рядовая Иванова не обиделась за свой Саратов:

– Есть. Но золотом он не уставлен. Все скульптуры гипсовые.

Таня упиралась в кузов руками и ногами, но все равно мотало. Желудок летал вверх и вниз.

– Ну не из чистого золота, конечно, – пояснила (бум! – ноги взлетели и стукнулись обратно в кузов). – Позолоченные.

Толстенькая Шелехова фыркнула.

– Не все, конечно, позолоченные, – признала Таня. – Другие – белые.

– Гипсовые? С этого бы и начала. Как у всех. А то золотые…

– Мраморные!

– Ой, Вайсблюм, ну свистишь, – усмехнулась рядовая Колонок.

– У нас в Орске парк тоже есть. Но золота там…

Машину подкинуло. И никто не узнал, как там в Орске.

– Сами увидите, – не стала спорить Таня. – А фонтаны…

Бум! – все подпрыгнули, хватаясь за лавку.

– У нас в Липецке тоже есть фонтан, – встряла рядовая Кокорина.

– Таких – нет, – с жаром заступилась за Петергоф Таня.

– Каких это таких?

– Вот идете вы по дорожке. Гуляете. Ничего не подозреваете. И вдруг – откуда ни возьмись! – вырывается фонтан! И ты вся мокрая!

– Не смешно, – сказала Демина. – И кто это так хулиганит?

– Никто, – сказала Таня. – В этом все и дело. Он сам. Ты наступаешь на какой-то камешек, сама не знаешь, на какой. И вдруг – фонтан.

– Свистишь ты все, Вайсблюм, – опять сказала Колонок, но уже с любопытством. – Меня этот фонтан не обдурит.

– Может, и не свистит, – отозвалась Демина. – Она ж здешняя. Ленинградская. Я вот про свой Владивосток тоже могу столько порассказать – варежки пораскрываете.

Все задумались. Многое можно было рассказать и про Липецк, и про Орск, и про Саратов, и про Свердловск, и про деревню Малые Ручьи.

Соколова сидела в кабине с шофером, а то бы подтвердила, что и про Козельск можно рассказать немало.

– Интересно, – первой подала голос Кокорина. – Может, там и ребята будут.

– Парни точно будут, – заявила Демина. – Какие-нибудь найдутся. Это же парк.

Все взвесили эту мысль.

– Где парк, там танцы.

Эту мысль взвесили тоже.

Молчание стало напряженным. Уехали внезапно. Никто не успел завить волосы.

– Слушайте, – встрепенулась Иванова. – Есть выход.

Молчание преисполнилось надежды.

– Только если я отпущу руки, меня на очередной колдобине прямо отсюда и выкинет. Так и улечу.

– Да мы тебя подержим! Не выкинет! Подержим! Не улетишь! – пообещали все сразу. Вцепились каждая одной рукой в Кокорину. А кто не дотянулся рукой, уперся ногой. Кокорина опасливо отпустила подпрыгивающий борт кузова. Убедилась, что держат крепко.

– Мирка, наклони голову сюда.

Таня покорилась.

Кокорина принялась теребить ей волосы, выпростала из-за уха прядь.

– Глядите. Сперва крутишь их так.

Глядели во все глаза, как Кокорина свивает из сереньких нечистых волос тугой жгут.

– Потом находишь внизу волосок.

– Один?

– Ну я так. Два-три. Тоненько чтобы.

Машину тряхнуло. Таня взвизгнула, Кокорина удержала в руке скользкий жгут ее волос. Опять схватилась за тоненький кончик.

– Вот так. Тяните его вниз…

– Ты не вырви смотри! – запротестовала Таня.

– …а всю колбаску – вверх.

– Ух ты.

– Ой, а у меня волос может не взять. У меня волос – тяжелый, – забеспокоилась Шелехова.

– Вайсблюм, ты прямо как артистка Серова стала.

На плече у Тани лежал локон. Грузовик тряхнуло. Локон подпрыгнул, все напряглись, впились глазами – и откинулись назад расслабленно: не рассыпался.