Юлия Яковлева - Волчье небо. 1944 год [litres]

Таня в своем большом пальто поднялась со стула.

– Спасибо, – впервые сказала она совершенно искренне. Радостно. Улыбка осветила лицо. – Спасибо, товарищ капитан!

А лицо капитана померкло.

«Таня! На Садовую! На Садовую иди! Дом четырнадцать!» – кинулся за ней, закричал Шурка. Таня закрыла за собой дверь – Шурка едва успел отпрянуть: навстречу уже шла женщина.

– Бедный ребенок, – промычал капитан. Шурка резко обернулся. И женщина с папками в руках прошла – и прошла Шурку насквозь, даже не оцарапав форменными пуговицами. Губы у нее были недовольно сжаты.

Капитан опять тер брови, переносицу. Безуспешно разгонял молнии. «Он о Таньке… Ишь ты. А я о нем как неправильно думал», – удивился Шурка.

– Вот именно. Товарищ капитан. Ребенок! Девочка. Нечего таким на фронте делать.

– Ты же сама знаешь. Она должна. Иначе не сможет с этим жить дальше. Она же сама еврейка.

«Кто?» – не понял Шурка. Женщина, наверное, тоже. Потому что сердито засопела.

– Есть инструкции. Добровольцев – в тыловые соединения направлять. А не на фронт.

– Ну катись в политотдел, – быстро согласился капитан. – Валяй. Донеси.

Женщина отшатнулась. Смутилась. Помотала головой.

– Месть – не выход. Не ответ.

Лицо у капитана как-то набрякло.

– На Треблинку? А что – ответ на Треблинку? На Киев? На всё вот это, что мы видели на освобожденных территориях?

– Жизнь.

Капитан помолчал.

– Люсь, а ты бы на ее месте что чувствовала? Как поступила? Засела в тылу? Наверчивала себе кудри? Танцевала под патефон? Жила? Как ни в чем не бывало?

Та сжала губы. Потом ответила каким-то чужим голосом:

– Сбежала бы на фронт.

Но Шурка их уже не слушал. «Ее теперь зовут Мира Вайсблюм. Мира. Вайсблюм», – еще раз повторил он себе непривычное имя. Он ничему не удивлялся. Во сне почему-то никогда ничему не удивляешься. «Надо искать не Таню. А Миру Вайсблюм», – он видел это имя с обеими заглавными и всеми строчными буквами. Ровно так, как женщина записала. Видел все их петельки, хвостики, перемычки. Запомнил, успокоился. Приближался слой темных облаков.

Шурка провалился в них, прижимая новое Танино имя к себе сомкнутыми веками. Он летел сквозь облака, когда огромная легкая черная ладонь одним движением стерла имя. Стерла Таню. Стерла и женщину, и мужчину в ушастых штанах. Осталась одна чернота.

Потом она стала темно-серой. Потом темно-красной. Потом Шурка увидел шершавые колонны, просторно разбегающиеся во все стороны. Елена Петровна стояла на том же месте, держала в руке лист папоротника.

– Интересен метод размножения папоротникообразных, – вещала она Саре.

«Уф», – облегченно выдохнул Шурка: на минуту сморило. А казалось, спал несколько часов. Голова была как будто набитая сырой глиной.

Поднялся, отряхивая приставшие иголки. «Странно, – голова со сна была еще тяжелой, мысли в ней еле ворочались. – Тани точно нет. А я знаю, что есть». Это не радовало. Неужели, это лезвие – навсегда? Неужели, к этой мысли нельзя привыкнуть: что Тани – нет?

– Пора.

Обе обернулись.

– Обратно. К дороге.

Он удивился: Елена Петровна не стала спорить, бросила лист, пошла. Сара подняла, нагнала. Обогнала ее, обогнала Шурку.

– Под ноги смотри! – крикнул он вслед. Камни, по которым они влезли сюда, круто обрывались вниз – не убьешься, конечно, но руку сломать можно.

Сара послушно замедлила шаг. Вертела листком. В другой руке кукла. Сосны казались одинаковыми, как мачты. Шурке стало не по себе.

Елена Петровна тоже замедлила шаг.

– Мох растет на той стороне ствола, где север, – странным голосом произнесла. Все остановились, посмотрели на стволы. Сухие, в слоящихся коричневых чешуйках. Не было на них никакого мха.

Прошли еще. Все так же стройно высились сосны. Просвета было не видно.

– Обычно дорога назад всегда кажется длиннее, – успокоил всех Шурка. Но тут же вспомнил: наоборот, когда возвращаешься, путь кажется короче.

– Странно, – выдавил. – Мы же от дороги недалеко отошли…

Сглотнул:

– …вроде бы.

– Вроде бы, – согласилась Елена Петровна.

– Грибницу нашли быстро.

– А потом сразу кустики.

Елена Петровна вертела головой. Сара теребила куклу. Короче или длиннее, теперь уже это им не казалось: они шли и шли, а дороги все не было.

– Еще сторону света можно определить по солнцу, – выдавила Елена Петровна. Все трое задрали головы. Серенькое небо.

– Какая разница. Все равно мы забыли посмотреть, с какой стороны пришли. Вот дураки, – Шурку взяла досада.