Худой и длиннорукий, он смешно балансировал на отвесной каменистой тропке и был похож на большую старую птицу, которая, прежде чем взлететь, долго машет крыльями.
Очутившись на берегу, он долго расшнуровывал свои ботинки, потом, прыгая на одной ноге, стаскивал полотняные штаны. В последнюю очередь он снимал рубаху и галстук бабочкой. Дойдя до края берега, он пробовал воду большим пальцем босой ноги и подавал команду:
— Вперед! В воду!
И ребята, как будто подброшенные трамплином, устремлялись в море.
Сам он входил в воду медленно, с достоинством. А плыл, громко фырча и манерно выбрасывая вперед руки.
В старом бастионе, превращенном дядей Евгением в «мастерскую праздника», шла своя маленькая, ни на что не похожая жизнь. В ней было что-то необычное и притягательное. И мальчишки сходились сюда, как на огонек.
Нормальный ход жизни старого бастиона нарушил вестник, который однажды появился на пороге мастерской:
— Дядя Евгений! Дядя Евгений! Лешка сжег себе руку. Его отвезли в больницу!
Чумазый широколицый паренек, принесший эту весть, стоял перед дядей Евгением и, переминаясь с ноги на ногу, ждал, пока старый пиротехник перестанет рассматривать его изумленными глазами, в которых накапливалась тревога.
— Как — сжег руку? — наконец спросил дядя Евгений.
— Ракетой. Хотел запустить ракету, а она загорелась…
— Какой ракетой? — спросил дядя Евгений и, не дожидаясь ответа, стал собираться.
В этот день он в первый раз не повесил замок на двери мастерской. Он механически поправил бантик на шее, провел рукой по остаткам волос и быстро зашагал в сторону города.
В больницу его пустили не сразу. Он никак не мог растолковать, кем он приходится пострадавшему. По его объяснениям выходило, что он посторонний человек.
— Кто вы, собственно, такой? — допытывалась дежурная сестра.
Человек в полотняных штанах, с бантиком на шее явно не внушал ей доверия.
— Я пиротехик Бурый. Евгений Сергеевич Бурый.
— Пиротехник? — настороженно переспросила сестра. — Это по вашей милости мальчик получил ожог второй степени?
— При чем здесь моя милость? — пробормотал дядя Евгений и опустил голову.
Он сел на скамью и стал ждать. Он был подавлен происшедшим.
«А может быть, я и в самом деле виноват?» — думал дядя Евгений, и эта мысль усугубляла его отчаяние.
В конце концов его все же пустили к больному Лешке. Ему дали белый халат. Халат оказался на толстого человека, а дядя Евгений был худ, и халат повис на нем, как парус на мачте при безветрии. Но пиротехника это мало интересовало. Он даже забыл поправить бантик, который съехал на сторону.
Очутившись в палате, дядя Евгений сел на краешек койки и некоторое время сидел молча. Он разглядывал своего маленького дружка, словно хотел убедиться, не произошла ли ошибка.
— Что же это ты? — спросил он Лешку и покачал головой.
— Я хотел ракету сделать, чтобы летела метров на сто. Понимаете? — сказал Лешка.
— Ракету? — как бы про себя произнес дядя Евгений. — Что ты в нее заложил?
— Порох и… головки от спичек.
— Зачем же порох? — вспыхнул дядя Евгений и тут же спохватился и начал говорить тихо: — Не мог посоветоваться! Я бы тебе… Да что теперь говорить!..
— Я боялся, — сконфуженно пробормотал больной.
— Кого ты боялся?
— Вас!
— Эх ты, рыбья голова! Пороха не боялся, а меня испугался. Разве я такой страшный, чтоб меня бояться?
— Вы строгий.
— «Строгий»! — передразнил мальчика старый пиротехник. — А разве в моем деле можно быть не строгим? Мой учитель Джузеппе Роджеро бил меня по рукам… за неосторожность. И я ему благодарен.
Дядя Евгений отвернулся. Он снова уходил в свои тяжелые мысли. Вид у него был такой расстроенный, что у Лешки сжималось сердце. Он никогда не предполагал, что веселый, чудаковатый дядя Евгений может так сокрушаться. Мальчик привстал на постели и потянул дядю Евгения за халат.
— А? Что? Смешно? — Дядя Евгений подскочил, словно его только что разбудили.
— Ничего не смешно, — сказал мальчишка. — А у меня рука почти не болит.
— Болит. Я знаю… У меня в детстве все руки были обожжены… Но-но-но! Это тебя не касается. Ясно?
Теперь уже не он утешал Лешку, а пострадавший говорил ему о том, что ожог ерундовый. Но дядя Евгений качал головой и сутулился. Где-то подспудно он начинал считать себя виноватым. И эта мысль сломила его, сложила будто железный метр на части, как тогда, в противотанковом окопчике…
Читать дальше