Сергей Никитин - Приключения елочных игрушек

До сих пор отчетливо помню, какое чувство я испытал, когда взлетела первая утка. Я испугался. Это был самый неподдельный испуг. Когда с кряком, с хлопаньем крыльев утка выдралась из кочкарника почти у самых моих ног, я вздрогнул, отшатнулся и даже не сделал попытки вскинуть ружье.

— Правильно сделал, что не стрелял, — услышал я за спиной спокойный голос дяди Сережи. — Это матка. Сейчас молодых поднимем. Смотри в оба.

Я не подал виду, что растерялся, и решил впредь быть спокойным и выдержанным. Но когда мы двинулись дальше по болоту, у меня заранее дрожали руки.

Вот опять хлопанье крыльев — утка тяжело поднимается на крыло, я тыкаю стволом в пространство, отчаянно жму на спуск… Что такое? Он не поддается…

В ту же секунду сзади меня грохнул выстрел. Утка, свесив голову и вразнобой махая крыльями, ткнулась в кусты. Я оглянулся. Дядя Сережа спокойно открывал дымящееся ружье, чтобы вложить новый патрон.

— Почему не стрелял?

Я в недоумении осмотрел свое ружье. О! Да ведь я забыл взвести курки!

Подобрав убитую утку, двинулись дальше. В пылу и азарте я не заметил, как исчез Иван Павлович, и теперь слышал его выстрелы где-то далеко за кустами.

Между тем погода портилась. Потянул ветер, заволакивая небо серыми, тягучими, как клей, облаками. Темнело. Мы повернули назад, к ботничку. Ивана Павловича еще не было там. Тяжелая капля упала мне на рукав, другая на верхнюю губу. Я слизнул ее и сказал:

— Дождь будет.

— Уже идет, — уточнил дядя Сережа.

Укрылись под стогом сена, сложенного среди болота на подстилке из сучьев. Дождь был небольшой, редкие капли косо неслись по ветру и почти не попадали на ту сторону стога, где мы сидели.

Я сидел скорчившись, подтянув колени к подбородку, и благодаря такому положению пережил еще один конфуз. Патроны слишком слабо держались в разношенных гнездах моего старенького патронташа, и несколько штук, выскользнув, упало на сено. Пришел Иван Павлович, бросил к моим ногам трех уток, сказал повелительно:

— На, Вовка, неси.

Мы поднялись.

— Стойте! — закричал я. — Я потерял патроны.

— Пошарь в сене, где сидел, — посоветовал дядя Сережа.

Я действительно нашел их там и сунул в патронташ, но два гнезда остались пустыми.

— Все нашел?

— Нет, двух не хватает.

— Ищи.

— Экий ты, Петька, несуразный, — ворчал Иван Павлович.

Быстро смеркалось. Решили, что два патрона — невелика потеря, и отправились домой. Дождь кончился, полыхали дальние зарницы. Остановились, чтобы разрядить ружья. И тут я похолодел… Ведь два недостающих патрона были у меня в стволах! Приотстав, незаметно выбросил их в лопухи под плетень…

Вернулся я с этой первой охоты с ружьем не таким уж важным и неприступным, как прежде, и очень немногословно рассказывал о ней мальчишкам: «Да, стреляли… взяли кое-что… Дождь помешал…»

Тогда впервые смутно начал я понимать, что охота — не забава, не удальство, а замечательная школа, в которой человек учится мужеству, выносливости, выдержке, находчивости и великой любви к природе.