Владимир Короленко: Библиотека мировой литературы для детей, т. 14

Важно было, чтобы перед всесильным Тойоном из двух чаш на весах чаша добра перевесила бы чашу зла, и тогда Макар наверняка попал бы в рай, а не в ад. Макар вдруг обрел дар речи, сердце его истощилось терпением, ему стало стыдно за себя, за свое жалкое существование, он начал отстаивать свои права — ведь он всю жизнь работал и никого не притеснял. Старый Тойон сначала рассердился на такую дерзость, но потом стал слушать с большим вниманием и убеждался, что «Макар не такой уж дурак, каким показался сначала». И вот чаша добра потянула вниз, в его пользу, жаль только, что это великое торжество справедливости Макар смог узреть лишь во сне. Прекрасен этот простой, забитый мужик в минутном просиянии ума, в своей неискоренимой вере в справедливость, каким бы чудным, смешным ни был бы этот золотой сон.

Художественный прием сна не цензурная уловка, не простое желание быть оригинальным — сон придает аллегорический характер идеям рассказа, позволяет соблюсти правдоподобие, так как при помощи этого чуда выявляется то подспудное, что живет извечно в народном сознании; только во сне Макар мог встать во весь рост в борьбе с притеснителями. Ведь этот сон оказывался подлинным бунтом, нарушавшим рабье молчание.

Короленко посетил в Нижегородской округе заповедные места, куда народ собирался на богомолье, и рассказывал об озере Светлояре, о загадочном граде Китеже, будто бы исчезнувшем в его водах при появлении Батыя. Пристально изучал Короленко народные нравы, особенности народного миросозерцания, желая почерпнуть сведения не из книг, а из жизни. Видел он, с какой безграничной верой в исцеление, в лучшую долю шли толпы народные к «святым местам». Что жило для народа в этих легендах? Почему так упорен раскол, почему до сих пор люди укрываются в скитах? Писатель приходил к выводу, что в этих легендах и суевериях главное не религиозность народа, а желание осознать свои силы, независимость, стремление отгородиться от влияния властей, от официальной церкви. Конечно, во всякого рода крестных ходах с верой в чудотворную икону Короленко усматривал бездны невежества и происки все той же официальной церкви, желавшей духовно поработить народ. И все же хотелось глубже проникнуть в источник могучего потока однородных человеческих упований. Короленко неизменно одолевало желание овладеть духовной силой народа, повести его за собой. Источник этой силы он увидел совсем в другом: не в предрассудках народа, а в вере народа в свое бессмертие, в свою неколебимую несгибаемость, ведь и Китеж не подчинился грозному Батыю, живет в сознании народа как символ гордого противостояния.

В рассказе «Река играет» Короленко ярко нарисовал образ перевозчика на Ветлуге Тюлина, человека поразительно контрастных настроений. Таких людей он встречал и в ссылке: «Милый Тюлин, милая… шаловливая взыгравшаяся Ветлуга! Где же это и когда я видел вас раньше?» Поразила Короленко бойкая работа Тюлина, справлявшегося с речной стихией. Короленко любовался его решительными действиями в критическую минуту, отрывистыми командами, любовался тем, как «легко и свободно» работала народная смекалка в Тюлине, который вставал всякий раз во весь свой богатырский рост в минуты опасности. Да, эта решительность Тюлина в конечном счете восходит к народным героям, воспетым в песнях и память о которых живет века: Ермаке Тимофеевиче, Степане Разине, Емельяне Пугачеве. Какими бы запутанными тропами ни шел народ к осознанию своих целей, своих упований, могучую силу в нем образуют люди, подобные Тюлину, в будни ничем не отличающиеся от других. Изображение Тюлина в «Реке играет» начинается с заведомо отрицательных моментов: ленивый и нетрезвый мужик, невзрачный и грубый; шесты не припас и ухом не ведет, когда его кличут с того берега; и баба с ребенком, которой надо переправиться на другую сторону, поделом попрекает его в нерадении: пугнуть бы такого с перевозу. У Тюлина голову разломило от пьянки, бестолково он отговаривается от упреков. Но все попрекавшие его праведники струсят, ниц падут перед Тюлиным, когда он повезет их и на середине реки нагрянет опасность. Тюлин в тревожный момент словно ожил, собрался в пружину, сумел счастливо доставить невредимыми людей до берега. И глаза помощника — Иванки — сверкали от восторга, и мужик Евстигней смотрел на Тюлина с нескрываемым уважением. Опасность миновала — и искра в глазах Тюлина погасла, и снова он лежебока, и снова кличут его люди, и слышится: «Не поеду», «Подождут».