Филип Арда - Ужасные времена

Безумный Дядя Джек попытался утешить ее: он сказал, что, если бы это был действительно бравый, стоящий солдат, он давно бы уже героически погиб от взрыва в какой-нибудь битве. Кроме того, он подозревал, что этот незадачливый вояка жевал ядовитые листья ревеня, поэтому, по мнению Дяди Джека, он погиб бы в любом случае, независимо от того, перекинула бы миссис Диккенс бомбу через ограду или нет.

Прежде чем вернуться к Эдди и его маме, бредущим по подъездной дорожке к Беспросветному Тупику и обсуждающим вопрос о том, не поехать ли Эдди в Америку, хочу удовлетворить любопытство тех читателей, которые непременно хотят узнать, как и почему у такой в общем-то мирной женщины, как миссис Диккенс, оказалась в руках бомба. Очень просто: потому что она нашла ее в своей шкатулке для шитья. Дело было летом (вы могли бы и сами догадаться об этом по размерам листьев ревеня), и ее изрядно раздражал яркий свет, проникавший через щель между занавесками; вот она и решила сшить их. Вместо того чтобы найти в шкатулке привычные вещи, как то: катушки с нитками, коробочку с булавками, пакетик с иголками и сушеные бобы (рассортированные по размеру), — она не обнаружила в ней ничего, кроме медной бомбы, изготовленной из артиллерийского снаряда.

Вне себя от изумления, она отправилась на поиски мужа, мистера Диккенса, который, как ей было известно, раскрашивал сад.

Мистер Диккенс не раскрашивал сад в том смысле, в каком знаменитый художник-пейзажист Джон Констебл или не менее знаменитый живописец Тёрнер раскрашивали (или, точнее сказать, писали) сухопутные или морские виды кистью на холсте масляной краской. Нет, мистер Диккенс ходил по саду и раскрашивал поблекшие листья, создавая видимость сочной зелени. По мере того как отец Эдди старел — хотя мистера Диккенса нельзя было назвать таким уж стариком, — его зрение ухудшалось, к тому же он стал хуже различать цвета (особенно коричневый и зеленый); вот почему он бродил по саду с ведерком ярко-зеленой краски и кистью из барсучьей щетины. К несчастью, дело с барсуком обстоит еще хуже, чем с китом: я даже не знаю, умер ли этот конкретный барсук естественной смертью. Извините. Мне очень жаль. Честное слово.

Обнаружив бомбу в своей шкатулке для шитья и зная, что ее муж раскрашивает деревья, мама Эдди, естественно, пошла в сад; там она и выронила из рук бомбу.

Есть еще вопросы? Вопросов нет. В таком случае мы можем вернуться (а на самом деле продвинуться вперед, так как то, о чем я собираюсь вам рассказать, произошло позже) к Эдди и его маме, которые бредут к Беспросветному Тупику (причем мама — на костылях) в этот холодный зимний день.

— Ты хочешь, чтобы я поехал в Америку? — изумился Эдди.

Нет, так дело не пойдет. Подождите еще минутку. Мне казалось, что я исчерпывающе объяснил, как произошел инцидент с бомбой, но, как теперь вижу, сделал два непростительных упущения. Во-первых, я не сказал, кто положил бомбу в шкатулку; и во-вторых, вы не знаете, обо что споткнулась миссис Диккенс, прежде чем выпустить бомбу из рук. Оба эти обстоятельства легко объяснимы.

Бомбу подарил Безумному Дяде Джеку местный лавочник, относившийся к нему с неприязнью. Лавочник втайне надеялся, что БДД положит бомбу возле камина и она взорвется от перегрева. Тогда Безумному Дяде Джеку будут обеспечены по меньшей мере две вещи — головная боль и солидный счет от доктора. По мнению лавочника, БДД давно следовало хорошенько проучить: нечего щупать овощи и фрукты, если не собираешься их покупать! Лавочник оказался проницательным психологом: Безумный Дядя Джек действительно положил эту красивую блестящую медную бомбу на одну из каминных полок, в которых не было недостатка в Беспросветном Тупике. Естественно, эта чудесная вещица привлекла внимание его любимой жены, Еще Более Безумной Тети Мод.

Поведение Еще Более Безумной Тети Мод отличалось импульсивностью: она действовала не по расчету, а по вдохновению. Например, едва она увидела чучело горностая, которого впоследствии назвала Малькольмом, как сразу влюбилась в него (в буквальном смысле слова — с первого взгляда), и с тех пор он стал ее постоянным спутником. Несколько лет спустя она увидела за оградой огромную полую корову на платформе — и тоже мгновенно прикипела к ней сердцем и душой; она тут же решила, что будет звать корову Марджори и жить у нее в животе.