Валерий Роньшин - Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории

И Уродушка сделался нормальным.

Кстати, имя у него было вполне нормальное — Ваня. Когда он вырос, его стали уважительно называть — Иван Иванович. А многочисленные друзья звали попросту: Иваныч. Потому что он был такой же, как все. И больше никого своим умом не раздражал.

Жил-был один пацан. Звали его Стас. Как-то раз зашел он на рынок. А там — чего только нет: овощи, фрукты, обувь, одежда, и прпрпр… И лишь какой-то старичок непонятно что продает.

— А вы чем торгуете? — интересуется у него Стас.

— Смертью, — спокойно так отвечает старичок.

Стас вначале было захихикал, думая, что старичок прикалывается. Но тот серьезно говорит:

— Чего ты смеешься, малец? Я и вправду смерть продаю. Я продавец смерти.

— А можно на нее посмотреть? — спрашивает Стас.

— Да ради бога.

И старичок открыл свой сундучок. А в сундучке лежат пакетики с белым порошком.

— Это что — смерть? — спрашивает Стас.

— Она самая, — отвечает старичок.

— Какая же это смерть? — недоумевает Стас. — Смерть — страшная. Типа скелета с косой.

— Смерть всякая бывает, — пояснил старичок. — Бывает как скелет с косой, а бывает вот такая, — кивнул он на белый порошок.

— И почем вы ее продаете?

— Пять рублей сто грамм.

— Так дешево? — изумился Стас.

— А у нас в России смерть дешевая, — говорит старичок.

— Дайте тогда грамм триста, — попросил Стас.

— Тебе-то, малец, смерть на что?

— Да от не фиг делать, — беспечно отвечает Стас.

— Очень умно, — усмехнулся старичок. — Очень…

И продал Стасу триста грамм смерти.

Сунул Стас пакетик в карман и пошел себе дальше, насвистывая. Пришел домой. «Надо бы, — думает, — куда-нибудь порошок пересыпать». А на столе как раз сахарница пустая стоит. Стас в нее и пересыпал.

И снова отправился гулять.

Нагулялся. Возвращается. Мама на кухне посуду моет. Папа газету читает.

— Пока ты гулял, к нам гости приходили, — сообщила мама Стасу. — Я торт испекла. И тебе, Стасик, кусочек оставила.

— Классно! — обрадовался Стас.

И хотел было уже тортик слопать, как вдруг видит — сахарница-то… пустая.

Мама между тем продолжает:

— Я, когда торт собралась печь, вспомнила, что у нас сахара нет. Думала уже в магазин бежать. А ты, Стасик, оказывается, купил. Молодец.

— Да, молоток, — похвалил Стаса и отец.

А Стас стоит, словно воды в рот набрал.

— Что с тобой, Стасик? — спрашивает у него мама.

— Ничего, — выдавил Стас. Не говорить же родителям, что они съели торт со Смертью.

Вечером лег Стас спать и думает перед сном: «Завтра проснусь круглым сиротой».

Наутро просыпается — родители живы и здоровы.

«Как же так?..» — удивляется Стас. Нет, конечно, хорошо, что родители не умерли. Просто обидно немного — выходит, старик его обманул. Вместо Смерти сахар подсунул.

И Стас снова пошел на рынок.

Приходит. А старичок на прежнем месте сидит.

— Ну что, малец, — спрашивает, — еще хочешь смертушки подкупить?

— Да какой «смертушки»! Вы мне обычный сахар продали!

— С чего ты взял?

— А с того… — и Стас рассказал про торт и родителей.

— Все правильно, — кивает старичок. — Это же не их Смерть была, а твоя. Ты ее купил.

— Выходит, если б я съел торт, то…

— Нет, — перебил его старичок. — Торт здесь ни при чем. Оглянись-ка, малец…

Оглянулся Стас. И ахнул. Потому что кругом не было уже ни рынка, ни города, ни даже самой Земли… Стоят они со старичком на неведомой планете; а сверху три солнца светят: синее, зеленое и черное.

— Ой, где это мы? — обомлел Стас.

— Сам, что ль, не догадываешься? — хмыкнул старичок.

И Стас догадался.

— Значит, я… — лепечет.

— Вот именно, — подтвердил старичок.

— Но почему, почему?.. — заплакал Стас. — Мне ж только двенадцать лет было.

— А не надо, малец, смерть от не фиг делать покупать, — ответил ему старичок.

Сломалась как-то у Вовки Морковкина кровать. И он вместе с папой, мамой и сестрой Капой пошел в мебельный магазин покупать новую. А продавщица и говорит: «Кровати все кончились. Если хотите, берите диван». Осмотрели мама, папа, Вовка и Капа диван — вроде ничего. И расцветка красивая — бледно-розовая.

Купили и привезли домой.

Лег Вовка спать. Утром проснулся — все тело какое-то вялое. И голова кружится. Диван между тем уже не бледно-розовый, а — темно-розовый. На следующее утро Морковкин вообще еле-еле с дивана поднялся. А диван из розового стал красным.