Сара Пеннипакер - Здесь, в реальном мире

Сейчас девочка скорбно разглядывала кусок теста для лепки, лежавший у неё на ладони. Тесто было такого же телесного цвета, как и стены, и даже издали, от стола регистрации, Вар видел, что оно уже старое и покрылось корочкой. Грустная Девочка, будто почувствовав взгляд, подняла глаза и посмотрела прямо на Вара. А потом перевернула ладонь, и тесто шлёпнулось на пол. Вар одобрительно кивнул.

Мама вырвала из книжки чек и протянула директрисе.

— Вот, пожалуйста, это за всё лето, включая выходные.

Миссис Санчес написала рядом с его именем: ВСЁ ЛЕТО. Вар представил судью, который пишет в графе «Приговор»: СМЕРТНАЯ КАЗНЬ. То же самое.

— Приходить к нам можно в любое время, когда захочешь. Главное, не забывай записываться в журнале у двери, чтобы мы знали, сколько у нас человек присутствует.

— Ну, он-то будет приходить каждый… — начала мама, но тут директриса вскочила и бросилась оттаскивать какого-то малыша от мусорной корзины.

— Мам, сколько это стоит?

— Не волнуйся, это совершенно не твоя забота.

— Я не волнуюсь. Просто я заплачу тебе в два раза больше, если ты разрешишь мне остаться дома. — Эти слова произнесло его новое самоуверенное «я» — возможно, слишком самоуверенное: дома в обувной коробке у него лежало всего-то сорок шесть долларов, — но оно произнесло их от безысходности.

— Мне пора на работу, увидимся за ужином. — Порывшись, мама извлекла из глубин своей вместительной сумки проездной. — Держи, это на июль. Автобусная остановка перед входом. — Потом она достала аптечку и пачку влажных салфеток. — Если будешь дотрагиваться до чего-нибудь не очень…

— Мама!

Она застегнула сумку.

— Всё же постарайся хорошо провести день. Может, подружишься с кем-нибудь.

И Вар сдался. Он растянул щёки, надеясь, что получилось похоже на улыбку, и кивнул. Потом подошёл к шкафчикам, открыл одну из дверок и закинул аптечку и салфетки внутрь, поглубже. А рюкзак повесил на крючок. И на этом его силы кончились.

— Одиннадцатые! — крикнула миссис Санчес из боковой двери. — Выходим на круги, Кайл уже ждёт! Десятые, и вы тоже.

Круги. Про круги Вар и забыл. Двенадцать раз обогнуть здание: сначала обычный шаг, потом с высоким подниманием бедра, потом прыжки, потом бег — быстрее и быстрее, когда в висках уже стучит и по спине льётся пот, — и дальше пять кругов «свободных движений», но никакой свободы в этих движениях нет, потому что двигаться всё равно можно только по кругу. Полчаса кругов — обязаловка для всех. Два лета в «Рекреацию» ходили дети на костылях, а в один год был мальчик в инвалидной коляске — даже их не освобождали от кругов, только разрешали двигаться помедленнее. Вар вздохнул и направился к двери.

— Этому лагерю нужна нормальная игровая площадка, — сказал он, проходя мимо директрисы, и сам ошалел от того, что произнёс это вслух. Но она была такая вымотанная, что даже не обиделась, только пожала плечами.

— Этому лагерю много чего нужно. Нормальный бюджет, для начала.

На улице Вар выбрал себе место немного поодаль, чтобы удобно было наблюдать и изучать, но всё же достаточно близко к остальным, чтобы любой взрослый сразу видел: этот ребёнок занят осмысленным социальным взаимодействием.

Мальчик с длинной шеей, сутулясь, вышел из зала вместе с Десятыми. Поозирался, отыскал глазами Вара и переместился поближе к нему.

— Я Бен. Я тебя раньше не видел. Ты тоже тут новенький? — спросил он с такой надеждой, что Вар вспомнил свои самые первые недели в «Рекреации». И, вспомнив, поморщился.

— Нет, — ответил он. — Я тут старенький.

— Так. Выстроились в колонну по одному! Одиннадцатые сюда, Десятые сюда, — скомандовал Кайл, вожатый этого года, и длинношеий мальчик поплёлся в конец строя.

Глядя ему вслед, Вар думал: а ведь так оно и есть — здесь, в лагере, он чувствует себя стареньким . До этого момента он и не знал, что быть старым — это такое чувство; думал — просто морщины и блёклый вид. Но нет, очень даже чувство. Будто ты весь изношенный.

Шаркая, он побрёл за остальными Одиннадцатыми к большому дубу в углу лагерной территории, откуда начинались круги.

— Первый круг, шагом!

Здесь тоже ничего не изменилось.

За дощатым забором — знакомая розовая башня, колокольня церкви Славного Альянса. По вторникам, когда из их кухни плывёт аромат лазаньи, летний лагерь какое-то время пахнет гораздо приятнее обычного. А по пятницам у них хор, и тогда воздух над лагерем вибрирует. Вар любил представлять, что эти громозвучные «аллилуйя» — саундтрек в фильме про победу-любой-ценой, а он сам — главный герой, только что продержавшийся в живых ещё неделю.