Евгений ЧеширКо - Ночь Небесных Светлячков. Истории о Добре и Зле

Еще «мертвые» не умеют… Впрочем, мне кажется, я уже утомила тебя этими описаниями. Тем более что эти люди, как я уже говорила, никому не интересны. Скорее всего, ты читаешь эти строки, уже откровенно зевая. Хорошо, тогда я буду заканчивать это письмо. Но, с твоего позволения, я все же напишу еще несколько строк о них. Постараюсь быть максимально краткой.

«Мертвые» — это люди с погибшими душами. У каждой из них своя история смерти. Каждый из них когда-то был живым, жизнерадостным, веселым человеком с расписанными на всю жизнь планами. А потом что-то случается и все… Помнишь, как это было у тебя? Тебе тогда было очень тяжело, но мы справились. Но не у всех это получается. Душа трескается, ссыхается, лопается и разваливается на маленькие кусочки. Она умирает. Человек продолжает есть, пить, дышать, ходить на работу, иногда даже создавать семью и отмечать дни рождения, но он уже «мертв». Все это делается по инерции, по накатанной.

«Мертвые» никогда не скажут вслух о том, что они «умерли». Обычно они стараются это скрыть. Ведь тогда живые совсем перестанут их замечать. Недавно «умершие» лежат ночами в своих кроватях, смотрят в потолок или в окно и пытаются склеить осколки своих душ по кусочкам. Время идет, и они, устав от бесплодных попыток, бросают это занятие, смирившись с очевидным. Души не воскресают. Они смертны. Но сначала «мертвые» все равно пытаются вернуть себя к жизни, изображая живых. Они громче всех смеются и веселят окружающих, они с головой окунаются в работу, придумывают себе новые увлечения и хобби. Но за громким смехом они скрывают тоску, за работоспособностью — дикую внутреннюю усталость, а за показным интересом — бесконечное равнодушие. Затем их фитиль гаснет окончательно. Они становятся «прозрачными». Это как раз те, о которых я рассказывала в начале письма. Невыносимое зрелище.

И самое главное. Ты даже не представляешь, как много их вокруг нас. Очень много. Несчастные «мертвые», которые смирились со своей судьбой, которые еще не поняли, что их душа умерла, которые еще пытаются казаться живыми… Их десятки и сотни тысяч. Это ужасно. Впрочем, хватит о них. Я и так уже слишком много тебе рассказала. Я просто хотела сказать, что очень хочу жить. Я иногда болею — наверное, ты это чувствуешь, но я еще жива. Улыбайся чаще, гони от себя темные мысли, радуйся каждому новому дню, занимайся тем, что тебе действительно нравится, живи по-настоящему. И обязательно гладь котов, это важно!

Все. На этом заканчиваю свое письмо. Надеюсь, что ты прочитаешь его до конца.

С любовью, Твоя Душа.

Старый баркас понимал, что доживает последние годы своей жизни. Да и жизнью его существование было сложно назвать. Пару лет назад люди вытащили его на берег, да так и оставили догнивать — никому не нужного и всеми забытого. Как известно, корабли погибают не в море, корабли умирают на берегу. И нет более печальной кончины для них, чем смерть на суше.

Первое время баркас думал, что его оставили здесь ненадолго. Вот пройдет несколько дней и на горизонте появится его друг — буксир, который вытащит его в море. Снова расправится белоснежный парус на его мачте, а на палубе снова будут звучать грубые, но такие родные словечки моряков. И снова он навалится форштевнем на податливую волну, разрезая ее на две части и оставляя за собой пенный след. Но буксир не появлялся, мачта уже почти сгнила и держалась на одном честном слове, а на палубе хозяйничал молчаливый и угрюмый ветер.

В один из дней его разбудили громкие людские голоса. Баркас обрадовался: «Ну наконец-то! Сколько можно было ждать?!» Но люди не спешили выходить на нем в море, а когда они принялись отрывать от него медные части и резать парус, ему все стало понятно.

Больше всего баркас переживал из-за того, что его предал друг — буксир. Ведь они были как братья и клялись друг другу в вечной дружбе. Но, видимо, эта дружба была ненастоящей, иначе буксир давно бы уже спас его. От этой мысли на душе становилось еще горше и обиднее.

Несколько недель назад он подружился с чайкой, которая прилетала иногда, чтобы посидеть на его носу и перекинуться с баркасом парой слов. Вот и сегодня его разбудил шум ее крыльев, а через мгновение он почувствовал, как две лапы мягко опустились на палубу.

— Когда ты выйдешь в море, не забудь, что по старому фарватеру уже никто не ходит. Не хватало еще, чтобы ты распорол себе брюхо в этот знаменательный день.

— Я уже никогда не выйду в море, — скрипнул баркас, — и ты прекрасно это понимаешь.