Алексей Мусатов - Стожары. Повесть

Санька обвязал полено цепью, сел на него верхом, взял в руки багор и приказал мальчишкам опускать себя в колодец. Похрустывая, цепь медленно поползла вниз. Где-то очень глубоко таинственно мерцала зеленая вода. Повеяло холодом, запахло плесенью, гнилым деревом, кругом сгущалась темнота. Сердце у Саньки замерло. Почему-то пришло в голову, что все, кто остался там наверху, на солнце, сейчас разбегутся и он навсегда останется в узком, душном колодце.

Чтобы не было так страшно, Санька то и дело подавал наверх команду: «Прибавь ходу!», «Ровнее спускай!»

Наконец багор плеснул по воде.

- Стоп! - крикнул Санька.

Цепь замерла, и он принялся шарить багром по дну колодца. Минут через десять мальчишки подняли Саньку наверх. В руке он держал светлое жестяное ведро.

Мальчик ступил на землю. Все кругом: зеленая трава на улице, шумящая от ветра листва на деревьях, солнце над головой - выглядело таким несказанно радостным и привлекательным, что он невольно зажмурился.

А Маше показалось, что у Саньки засорились глаза от паутины, которая облепила его лицо, и она подошла к нему с ведром воды:

- Умойся, Саня!

Когда же все начали расходиться от колодца, Маша не выдержала, догнала Саньку.

- Саня, - помолчав, призналась она, - а я бы ни за что не могла в колодец полезть… Темно там, склизко… жабы, наверное…

- Я знал, что не могла.

Она покосилась на закутанную ногу мальчика:

- Сказывают, тебя лошадь копытом ударила. Больно, Саня?

- До свадьбы заживет.

- А как заживет, придешь к нам на участок работать?

- В грядках копаться? - Санька невесело усмехнулся. - Цветочки-ягодки разводить? А может, опять люффу-мочалку?

- Зачем люффу! - обиделась Маша. - Разные сорта семян будем испытывать. Знаешь, сколько мы их насобирали! А дедушка такой сорт пшеницы нашел - все, говорит, сорта побьет.

- Было когда-то хорошее зерно… Слышала, что с ним мать сделала? Какие уж теперь опыты на голом месте!

- А отец твой, Саня…

- Что - отец?! Что ты знаешь про моего отца?! - Санька резко, всем корпусом, повернулся к Маше. - Ему тринадцати лет не было, а он за плугом ходил, семью кормил. Всю жизнь за землю держался. Пока свою пшеницу не выходил, пять лет бился над ней…

- И мы… пять лет можем! - запальчиво спорила Маша.

- Хоть десять! А мне с вами делать нечего. - Санька вяло махнул рукой и, опираясь на палочку, медленно побрел к дому.

«Что это с ним? - подумала Маша, удивленная столь неожиданной вспышкой. - Щетинится, как еж колючий. Слушать ничего не хочет…»

«Векшинская бригада», как прозвали в колхозе помощников деда Захара, между тем собиралась на участке почти каждый день.

Ребята вскопали всю землю; как лист бумаги, разлиновали ее на клетки, понаделали грядок.

Починили изгородь, построили шалаш, протянули через участок проволоку, увешанную пустыми консервными банками, бутылками, железными обручами из-под бочек. Стоило кому-либо приоткрыть калитку, и участок наполнялся веселым бренчанием, звоном и треньканьем.

Один за другим мальчишки Большого конца вступали в «векшинскую бригаду».

Однажды Санька с Петькой встретили Степу Так-на-Так.

Согнувшись в три погибели, тот тащил к участку огромную вязанку прошлогодних стеблей подсолнечника.

- И тебя завербовали? Грузчиком или как? - Девяткин загородил ему дорогу.

- Что ж, Степан? - спросил Санька. - Собирались в поле вместе работать, а ты вон куда…

- Понимаешь, Коншак… - Степа опустил на землю вязанку стеблей и вытер потное лицо. - Занятную штуку Федя придумал… водопровод строим.

- Водопровод?!

- Вот стебли подсолнуха срастим и проведем к реке. А там бочку поставим, журавль… Вода самоходом и пойдет. Нам теперь никакая засуха не страшна. Мы еще с Федей ручной культиватор изобретаем!

- Изобретают изобретатели, а вы кто такие? - сказал Девяткин.

Но Степа сделал вид, что опять не заметил его.

- Ты ходи, да оглядывайся! - строго предупредил Девяткин. - Еще наши рыбные места покажешь этому Феде, а потом за грибами, за ягодами поведешь в заповедные участки. Смотри у нас!

- Нужны ему ваши места! - засмеялся Степа. - Он сам что угодно найдет. Знаешь, у него глаз какой! Он нам вчера про целебные травы пояснял: какая кровь останавливает, какая рану заживляет. Они с дедушкой партизан ими лечили, когда в отряде жили.

- А ну, изобретатель, разбрасывай свое добро на все четыре стороны! - строго приказал Девяткин и начал развязывать веревку, стягивавшую вязанку.