Алексей Мусатов - Дом на горе. Повесть

- А ты разве был на собрании? - опешил отец. - Слышал что-нибудь?

- Всё слышал… Били тебя, судили, а ты в уголке сидел, отмалчивался.

Никита Кузьмич часто заморгал глазами и как-то боком отошёл от печки.

- Ладно, ты спи, коль нездоров, спи… - Потом он вспомнил: - Да, мать сказывала, ты в район ко мне собрался. Что за спешное дело?

- Никуда я не собрался… разговоры одни! - буркнул Витя, уполз в тёмный угол печки, как в нору, и закрыл глаза. Ему и в самом деле показалось, что он заболел.

Рано утром Витю разбудили голоса. У порога стояла Марина Балашова и торопила отца с завтраком:

- Сейчас в район еду на подводе. Могу и вас на курсы захватить.

- Дай хоть чаю напиться, скаженная! - бурчал Никита Кузьмич.

- Вы поскорее! Чтобы к началу занятий успеть.

- Ты кто такая - буксир, толкач? В ответе за меня?

- А вы разве забыли, что правление вчера решило: обязательно вам доучиться надо. Я вот наших девчат на курсах повидаю, накажу им, чтобы они дремать вам на занятиях не давали.

Галина Никитична с любопытством поглядывала на Витю. Ни вчера вечером, ни сегодня утром он о школе с отцом не заговаривал.

Вскоре Марина и Никита Кузьмич ушли.

Витя сел заниматься и, когда время перевалило за восемь часов, отправился в школу.

На первом же уроке ему вновь передали записку с требованием извиниться перед Фёдором Семёновичем. И Витя, против обыкновения, не порвал её.

В перемены он почти совсем не выходил из класса, из-за чего пришлось крепко повздорить с дежурившим в этот день Костей Ручьёвым.

В большую перемену перед школой разгорелся первый зимний бой. Из-за снежных бастионов летели белые ядра, доносились воинственные крики.

Из окна второго этажа Вите отчётливо было видно, как семиклассники, стягиваясь за дровяным сараем, готовились ударить по восьмому классу с тыла.

И ему вдруг представилось, как было бы хорошо выскочить сейчас без шапки на улицу, предупредить своих о коварстве семиклассников, крикнуть «ура» и первому устремиться на противника.

Но в ладони лежала смятая записка.

Витя вздохнул и отошёл от окна. Потом выглянул за дверь. В коридоре было тихо. Дверь в учительскую приоткрыта, и до неё совсем недалеко. Стоит только постучать, войти, и, может быть, через несколько минут на душе уже не будет так тяжело, как сейчас…

Витя оглянулся и направился к двери учительской. Но зазвенел звонок, и в коридор ворвались школьники. Из учительской вышел Фёдор Семёнович. Руки его были заняты классным журналом, книгами и учебными приборами - предстоял урок физики в восьмом классе.

- Да, Витя, - заметил он мальчика, - в учительской на столе лежит такая большая стеклянная трубка. Принеси её, пожалуйста, в класс. Она нам нужна будет на уроке.

Когда Витя принёс в класс трубку Ньютона (как он потом узнал), ученики уже сидели за партами, только Костя помогал Фёдору Семёновичу устанавливать на столе учебные приборы. Заметив Витю, он поспешно отобрал у него стеклянную трубку:

- Можешь не стараться. Не твоё дежурство.

- А ты гуляй больше…

- Ну-ну, воюющие державы! - сказал учитель. - Поссорились по пустякам, а обиды на целый год.

Вася с Пашей многозначительно переглянулись. Вот она, долгожданная минута! Пусть Костя молчит, это его дело, но они своего друга в обиду не дадут.

- Фёдор Семёнович, они не по пустякам, - с серьёзным видом сказал Вася. - У них принципиальный спор получился.

- Скажите пожалуйста, принципиальный!.. Это по поводу печёной картошки-то?

- А вы спросите Кораблёва. Он скажет, как всё было, - настаивал Вася.

А Паша тем временем, вытянув ногу, загородил проход между партами, по которому Витя возвращался на своё место, и шепнул:

- Ну, говори же, признавайся! Долго мы ждать будем?..

И, хотя препятствие было не так уж велико, Витя покорно остановился и повернулся лицом к учителю.

- Фёдор Семёнович, - тихо сказал он, - это правда… Драка не из-за картошки получилась… Мы поспорили…

Костя только что сел за свою парту и сейчас с недоумением посмотрел на Кораблёва. Что случилось с ним? Неужели у Вити хватит смелости рассказать всю правду?..

- Ты понимаешь, что будет? - обернувшись к Косте, встревоженно шепнула Варя.

Костя нахмурился. Да, он понимал… Сейчас Кораблёв произнесёт те самые слова, какие были сказаны им тогда, на берегу Чернушки. Несправедливые, оскорбительные слова!.. Нет-нет, никто не должен их слышать: ни учитель, ни ребята!..

- Поспорили так поспорили, что за беда! - сказал Вите учитель. - А в драку вступать зачем же? Не к лицу это вам! Садись-ка за парту.