Иван Василенко: Звездочка. Повесть

- Понимаешь, он однажды сам выболтал, что бродяжничал с цыганом и собакой целый месяц. Это потом от него цыган сбежал, а раньше они вместе ходили по разным городам и деревням. Ходили, ходили, потом Сенька сказал: «Хватит. Надо учиться!» Цыган взял и удрал от него. Понимаешь теперь, в чем дело?

- Не понимаю, - удрученно сказал Паша.

- Да о чем ты думаешь? - рассердился Степа Хмара. - Тут же просто: Сенька увидел цыгана и опять пошел бродяжничать с ним. Потянуло, понимаешь?

- Ты что болтаешь! - испугался Паша и даже остановился на ступеньке, от чего и вся группа остановилась позади и затопала на месте. - Он сейчас вернется. Может, на трамвай не попал…

- Да, вернется! - скривил губы Степа. - Как бы не так! Кто раз побродяжничает, того всегда тянуть будет. А тут еще Маруська Родникова подбивать стала. Я сам слышал, как она говорила: «Счастливый тебе путь! Шагай, не сомневайся».

- Маруська? - Паша сжал кулаки.

- Ну да. Она же сумасшедшая. А может, с расчетом. Пусть, мол, в пятой группе незаконная отлучка будет, тогда знамя передадут третьей группе. Ты знаешь, какая она самолюбивая, Маруська эта!

Утром только и говорили что об исчезновении Мюна.

Паша ходил сумрачный. От злобы на Родникову у него даже в груди было тяжело. И все думал, как поскладнее рассказать Михайлову, чтобы тот понял все сразу и сразу же дал Маруське взбучку. Да что взбучку! За такое дело прямо надо комсомольский билет отобрать.

- Товарищ Михайлов, - начал Паша, войдя в комитетскую, - это все Родникова, это все от нее идет…

- Правильно, от нее, - весело подхватил Михайлов. - Молодец девочка!

Паша оторопело уставился на комсорга, а тот сунул ему в руку какую-то мелко исписанную бумажку и так же весело продолжал:

- Вот хорошо, что ты зашел! Разыщи Сашу Городищева из седьмой группы слесарей и поезжай с ним в Дом инвалидов. Тут адрес написан. Разузнайте все и доложите на комитете. Это дело такое, что откладывать нельзя, сам понимаешь.

С чего он взял, что Паша сам понимает? Паша не понимал ничего и так смотрел на Михайлова, что тот даже удивился:

- Экое у тебя сегодня лицо… мудреное!

Взяв бумажку, Паша вышел. Бумажка оказалась заявлением. Написано оно было сумбурно, видимо наспех. Где-то в Доме инвалидов третью неделю лежит старый рабочий. «Бюрократы» и «волокитчики» до сих пор не сделали для него коляску, а без коляски ему не сдвинуться с места. Подписано заявление было Марусей Родниковой.

Городищева Паша нашел в комнате изобретателя, рассказал ему о поручении Михайлова, и они поехали в город.

Странный этот Саша Городищев! Высокий, худой, конопатый, он всегда глядит поверх голов ребят и о чем-то думает. В строю он сбивается с шага, задевает своими журавлиными ногами переднего, а тот ругается. И очень рассеянный. «О чем он всегда думает? - старался догадаться Паша. - Наверно, о своих конструкциях». В школе Саша учился на пятерки и мечтал поступить в техникум, сделаться конструктором. Война лишила его отца и старших братьев. Остались больная мать да младшая сестренка. Техникум - дело долгое, а семье без кормильца пришлось туго. «Ничего, - сказал себе Саша, - сначала сделаюсь слесарем, а техникум и заочно пройду». И поступил в ремесленное училище.

Ехали ребята по окраине, мимо беленьких домиков с кудрявыми садами во дворах, мимо кладбища, такого ярко-зеленого, что хотелось выпрыгнуть из трамвая и походить по уютным аллеям, усыпанным красным гравием, мимо кирпичной, напудренной мучной пылью мельницы.

Когда трамвай, пронзительно заскрежетав на повороте, свернул к центру, Саша поднял голову и тревожно спросил:

- Куда это мы едем?

- Как - куда? - удивился Паша. - В Дом инвалидов.

- А зачем?

- Да я же тебе говорил! - с досадой сказал Паша и опять принялся объяснять, куда и зачем послал их Михайлов.

- А, правильно, - вспомнил Саша, - ты говорил. Ну что же, это мы все разберем и всыплем кому следует, - закончил он с неожиданной воинственностью.

На одной из улиц, где по обе стороны шумели высокие тополя, ребята разыскали двухэтажное здание с лепными фигурами зверей на фасаде и вошли во двор. Пожилая санитарка в халате с любопытством оглядела их и уверенно сказала:

- Это к Науменкову, к Глебу Ивановичу.

- К Науменкову, - подтвердил Паша. - А вы почему знаете?

- Девочка тут одна была, вот в такой же форме, как на вас, - с молоточками. Ох и бедовая же! Говорила, говорила с Глебом Ивановичем, а потом - к директору. Кулачки сжала, глазки блестят. «Это, говорит, безобразие, это, говорит, невнимание к рабочему классу! Вы ответите!» Пойдемте, я проведу вас в палату.