Кристина Выборнова: Книги про волшебников и волшебство

– Я бы так не сказал о городе, в котором возможно подобное чудо, – ответил Антон, с поклоном принимая протянутый ему букет первых весенних цветов. – Смотри, как нас принимают. Честно говоря, я согласился бы дать ещё один концерт!.. Кроме того, я устал и ужасно хочу есть!

– Шампиньоны в китайском соусе, телятина под виноградным маринадом и мадера из подвалов моего прадедушки! – искушал Гостинщик, прислушиваясь к их разговору.

Рядом с ними на миг появился ещё один тип в цилиндре, такой же молчун, что и первый. Так же покрутился и – пропал. Только на его голове сидел цилиндр чёрного цвета.

Но наши герои странных молчунов не заметили, а продолжали жарко спорить:

– Ты сам привёл меня в этот город! – напомнил Антон Снегирю.

– Я всё перепутал, – торопливо соврал тот. – И дорогу, и место…

– Нас не перепутаешь ни с кем! – запротестовал Гостинщик, вновь бесцеремонно встревая в разговор. – «Вот Бог, а вот порог!» – лучшее место на свете! – И, обернувшись к окнам гостиницы, крикнул торчащим в них слугам и поварятам: – Эй, там! Два самых аппетитных завтрака и лучший номер в нашем заведении!

– Всё! Мы остаемся! – решительно решил Антон. – Не вижу причины для беспокойства.

Снегирь хмуро молчал.

– Ну, хорошо! – сказал скрипач. – Поедим, отоспимся, а вечером в путь!.. Идет?..

– Кто же уходит в дорогу на ночь? – заметил, обомлевший от счастья, Гостинщик. – Переночуете, а уж утром – счастливого пути!

– Ещё один ваш совет, папаша, – ответил ему Снегирь, кипя от негодования, – и мы найдём другую гостиницу!

– А другой в городе нет! – радостно сообщил тот.

– Спасибо за помощь! – окончил разговор Снегирь и, отобрав у оторопевшего Гостинщика корзину, пересыпал монеты в тулью свой широкополой шляпы.

Когда скрипичная музыка смолкла, дочь мэра вернулась с балкона в свою комнату.

Она рассеянно полистала журнал мод, бесцельно походила из угла в угол и с тоской подошла к зеркальному трюмо.

То, что Мария увидела в зеркале, заставило её на миг отшатнуться, затем зажмуриться, потом широко раскрыть глаза, и на этот раз вплотную приблизиться к своему отражению.

Это была она и не она! Голубоватая бледность кожи теперь приобрела благородную белизну, тонкие линии носа даже самые придирчивые критики назвали бы аристократическими. Высокое чело, нежные, чуть подрагивающие губы. Вместо стеснения и угловатости подростка – женственность.

Мария испуганно и недоверчиво провела рукой по лицу – девушка в зеркале повторила те же движения. Без сомнения, это – она! Такой Мария видела себя только во снах, только в мечтах! И вдруг – наяву! И прекрасные глаза её стали ещё прекрасней.

«Неужели это я?» – улыбнулась она себе.

– Да, это – я! – рассмеялась Мария счастливым тихим смехом. – Конечно же, это – я! – расхохоталась она до слёз. – Ах, это – я!.. – И закружилась по комнате.

А когда сердце уже готово было выпрыгнуть наружу, девушка остановилась, отдышалась, заглянула напоследок в зеркало и заспешила на площадь.

У гостиницы горожане до хрипоты спорили о том, что это было, в конце концов?! Одни говорили: сказочный сон, другие утверждали: волшебный спектакль, третьи уверяли: мировой гипноз. Старушки крестились, шепча о конце света. Но большинству было всё равно: лишь бы из-за этой новоиспеченной весны не стало вдруг хуже. Необычайное явление так поразило жителей города, что они не заметили мэра, появившегося в толпе.

Это был невысокого роста человек, лет сорока, располневший, с гладковыбритым лицом. Мешки под глазами свидетельствовали то ли о болезни почек, то ли о чрезмерной любви к застолью. Его насупленный взгляд, говоривший, казалось, об угрюмости или жестокости, на самом деле был обманчив – мэр, или как его называли за глаза «отец города» был, как ни странно, человеком весёлым и добродушным. Лишь должность, на которой он находился, требовала от него всей строгости и собранности, поэтому большинство горожан, не зная мэра близко, считали его грозой всего города, а его именем пугали детей.

Рядом с ним почти всегда находились два крепких коренастых молодца по имени Белый и Чёрный, что соответствовало цвету их цилиндров на голове. Они были не только его охраной, но и тайными агентами городской власти, хотя ни для кого это давно уже не было секретом. Всё, что бы ни случилось в городе и его окрестностях, в любом доме и на любой улице, с каждым жителем или животным, днём или ночью, – тут же передавалось в Ратушу устным или письменным доносом. Говорили охранники редко, чаще молчали, а если и открывали рот, то не утруждали себя длинными фразами. В основном, употребляли два междометия: «у-уу» и «угуу». Они-то и привели на площадь «отца города».