Кристина Выборнова - Книги про волшебников и волшебство

«Что это всё значит?.. – обомлел Ленард. – Почему Антона хотят убить?.. Неужели только за то, что он стал женихом Марии?.. Или есть другая причина? Князь что-то сказал насчет имени… что же за всем этим кроется?..»

Но главным открытием стало для Ленарда то, что Белый и, скорее всего, Чёрный – на самом деле, служили не ему, а князю! Он вдруг осознал, что все эти годы, пока он находился на посту мэра, – за ним денно и нощно, тайно и явно шпионили два чужих агента и доносили в Радостный Замок каждый его шаг и каждое слово!

– Пошёл прочь! – замахнулся он плеткой на Белого, догнавшего его, и тот недоумённо и даже обиженно отскочил в сторону. А Ленард поспешил за Антоном.

Тот неспешно ехал по лесной тропе. Рядом с ним трясся в своем седле Скульптор.

– Мы сейчас же начнём работать! – убеждал он скрипача. – Сегодня ко мне должно явиться Вдохновение!

– Только не сегодня… – отнекивался тот. – Я себя чувствую… не очень…

– Но завтра его может не быть!..

– Кого? – не понял Антон.

– Вдохновения!..

– И не просите!.. – мотал головой скрипач.

Скульптор был настойчив и неумолим:

– Один лишь час! Я только определю пропорции, характер, позу! – Он тянул его за руку.

– Отпустите! – бормотал Антон. – Я упаду с лошади.

– Ну, прошу вас!

– Ступайте, ступайте! – прикрикнул мэр на ваятеля, догнав Антона. – Завтра в Ратуше и поговорим.

– Но Вдохновение! – чуть ли не плача, вопрошал Скульптор.

– Напоите, как следует, и оставьте у себя переночевать, – посоветовал ему Ленард и, взяв поводья из рук Антона, повернул вместе с ним в город.

– Куда мы?.. – удивился тот. – А охота?!

– Охота закончилась. Я хочу, чтобы вы с Марией немедленно покинули город.

Антон непонимающе взглянул на мэра.

– Я передумал. Я не буду держать вас рядом с собой, – ответил тот, поймав на себе недоумённый взгляд скрипача. – Теперь я хочу… и даже требую! чтобы вы умчались с ней, куда глаза глядят.

– Но почему?! – удивился Антон. Он не совсем понимал, почему так взволнован отец Марии. Хмель ещё не выветрился из головы и не позволял трезво воспринять происходящее.

– Тебя подстерегает опасность, – Ленард обернулся назад, уверенный, что увидит за спиной Белого, но дорога была пуста.

– Что за опасность? – никак не понимал Антон.

– Тебя хочет убить Вольнор, – глухо ответил Ленард.

– Князь?! – поразился Антон. – За что?!

– Он – не князь, – сказал мэр.

– А кто?.. – спросил скрипач, чувствуя, что в туман в его голове стал рассеиваться.

– Это длинная история… – ответил Ленард, – И я хочу, чтобы ты знал всё. Слушай же!..

Перенесёмся же лет на двадцать назад, в небольшой музыкальный Балаганчик.

В полунищей труппе служили Бас и Хористка. Ей было семнадцать, ему – около тридцати. Оба любили музыку, вместе пели в оперных спектаклях, а также на свадьбах и похоронах. Им часто приходилось голодать, но они никогда не унывали, и каждое утро благодарили Бога за то, что живут на свете. Обладая родством мыслей и чувств, они, как это нередко бывает, полюбили друг друга.

Но когда хозяин Балаганчика заметил, что Хористка ждёт ребёнка – он выгнал бедняжку на улицу. Побежать бы Басу в хозяйский кабинет и просить бы за неё, и клясться в вечной любви к ней, но!.. Он не сделал этого. Он струсил, побоявшись потерять место в театрике и стать героем закулисных анекдотов. И открестился от неё.

С той поры, чувствуя косые взгляды коллег-актёров, Бас изменился, и не в лучшую сторону: стал озлобленным, недоверчивым, не спелся с примадонной, рассорился со всей труппой и вскоре тоже покинул Балаганчик.

Зимой работал в цирке-шапито зазывалой, летом – на ярмарках, и, как прежде, пел на свадьбах и похоронах. В конце концов, когда Бас понял, что своим искусством не прокормится и, тем более, не оденется, то разленился и почти перестал петь, хотя был очень неплохим певцом. Теперь он только и мечтал жениться на какой-нибудь богатой невесте. О Хористке же забыл навсегда, никогда себя не спрашивая: где она и что с ней…

Так прошло пять лет.

Однажды днём, в его чердачную каморку очень дешёвой гостиницы кто-то постучал.

– Открыто! – отозвался Бас.

Вошёл мужчина неопределенных лет, богато одетый, с тростью в руке. Он не стал осматриваться, как обычно делают люди, впервые попавшие в незнакомое место, а уверенно прошёл к чердачному окну и сел на шаткий единственный стул у продавленной кушетки. И не успел певец поинтересоваться, что незнакомцу угодно, как тот заговорил сам: