Юрий Яковлев - Рассказы и повести

И он ответил:

– Скоро! Вот уже сняли гипс. Нога окрепнет, и…

Санька обманывал товарищей и самого себя. Он сознавал, что никогда не сможет надеть коньки и выйти на лед с клюшкой, но смириться с этой мыслью тоже не мог. Он мучился, проклинал свои хрупкие, ни на что не годные кости.

Однажды ранним утром, задолго до школы, Санька оделся и тихо вышел из дому. В руках он держал клюшку, перчатки и щитки для ног. Что задумал отвоевавшийся боец? Встать на лед или навсегда закопать свои ставшие ненужными доспехи?

У подъезда Саньку ждал невысокий плотный паренек. Шапка на затылке, руки в карманах, нос уточкой.

– Женька! – окликнул Санька паренька. – Идем!

На хоккейном поле было пустынно. Легкий сухой снег слегка припорошил лед, и от коньков оставались четкие бороздки.

– Одевайся! – скомандовал Санька и протянул Женьке все свое спортивное снаряжение.

Санька разговаривал сухо, отрывисто, с какой-то непонятной ему самому злобинкой, но Женька безропотно выполнял его распоряжения. И через несколько минут он уже в шлеме, в перчатках, в щитках, с огромной клюшкой в руке стоял на том месте, где обычно до злосчастного дня стоял сам Санька. Сейчас Санька ревностно осматривал своего маленького преемника, и ему казалось, что у того всё не так: и стойка неверная, и клюшку держит как палку.

– Подними голову! Или боишься шайбы?!

– Не боюсь. Бей!

Он еще не боится? Санька рассердился и поднял клюшку. Но ударил не со всей силой, чуть сдерживая свой замах. Шайба наткнулась на нос конька и откатилась в сторону, кружась на льду маленьким волчком.

– Молодец! – сказал Санька, хотя новый вратарь был тут ни при чем: шайба случайно наткнулась на конек. – Молодец! Внимательно следи за моей клюшкой.

И снова последовал удар. На этот раз посильней. Вратарь долго искал глазами шайбу, а она притаилась в сетке ворот, как пойманный карась.

– Пропустил! – вздохнул Женька.

– Ничего! – покровительственно сказал Санька. – Я тоже сначала пропускал.

Санька остался доволен первым уроком. Хотя новичок часто раздражал Саньку, и его подмывало самому надеть коньки – хоть на минутку! – и показать ему, как это делается.

– До завтра! – сказал, вернее, скомандовал Санька.

– До завтра, – отозвался Женька, вытирая со лба пот и возвращая своему тренеру его снаряжение.

В подъезде Санька столкнулся с Филей, защитником дворовой команды.

– Тренируешься? – спросил Филя.

– А как же!

– Один?

– Скоро сыграем, – уклончиво ответил Санька и стал подниматься по лестнице.

Он прижимал к себе тяжелые, пахнущие снегом доспехи. От этой приятной тяжести, от зимнего запаха Саньке казалось, что он сам только что стоял на льду на коньках, с клюшкой. Теперь ему не терпелось дождаться следующего утра, чтобы выйти во двор, где у подъезда, как на часах, будет стоять Женька, нетерпеливо постукивая коньками.

– Пошли!

И начиналась тайная тренировка: удары, броски, снова удары. И надо было случиться, чтобы однажды Санька ударил по шайбе, а Женька растерялся и не сумел увернуться. Шайба оставила на лбу ссадину. Новый вратарь заплакал.

– Не плачь, Женька, – утешал его Санька, прижимая к рассеченному лбу горсть снега. – Бывает и такое.

Санька посмотрел на снег, зажатый в руке, – в нем, как искра, теплилась капелька крови. Санька сильнее сжал пальцы, чтобы погасить эту искру, и набрал свежего снега.

Женька вырывался и ревел:

– Не буду больше играть! Ну его, хоккей…

– Ты же обещал. Дал слово… Хочешь, я куплю тебе мороженого?

– Не надо мне твоего мороженого!

– Да не реви ты! Не реви, а то стукну…

Ни уговоры, ни угрозы – ничего не действовало. Женька уходил с поля, бросая на лед вратарские перчатки, шлем, щитки. Санька молча шел за ним и подбирал брошенное снаряжение.

На другой день Санька, как обычно, поднялся очень рано и вышел во двор. Женьки не было. Санька, прихрамывая, бегал по пустому двору, свистел под Женькиными окнами. Женька так и не пришел.

Не пришел он ни на второй день, ни на третий…

А Санька каждое утро выходил во двор. На четвертый день Женька пришел. На лбу у него был здоровый синяк.

– Пошли! – как ни в чем не бывало скомандовал Санька и зашагал к хоккейному полю.

И снова в ранний час, когда дворовые хоккеисты еще досматривали сны, на катке звучали щелчки, слышался Санькин голос: