Гарри Килуорт - Танцы на снегу

Интересно, что за трактором по пятам шли птицы — по большей части чайки, а также вороны, грачи и изредка голуби. Трактор, кажется, притягивал их к себе.

И вот наконец настал день, когда хозяин фермы вошел в сарай и решительно направился к клетке Кувырка. Клетку подняли, вынесли на свежий воздух, а там поместили в кузов машины и повезли. Этой фермы Кувырку больше не суждено было увидеть. А Снежок, поглощенный морковкой, даже головы не поднял, когда клетку забирали. Белый кролик видел слишком много пленников, которых уводили на казнь, и не мог позволить себе ни сострадания, ни даже простого сожаления. Такова жизнь, считал он. К тому же лично его это не касалось.

Кувырка снова, как когда-то, замутило от быстрого движения, и он зарылся в солому. Он боялся. Как и предсказывал Снежок, печаль рассеялась, уступив место леденящему ужасу. Пробудившийся инстинкт самосохранения не давал печалиться по далекой родине и утерянной подружке. Надо было готовиться к бегству, ведь в конце пути его явно ждало что-то ужасное. Уж если болтливый и эгоистичный кролик отказывался об этом говорить, значит, зайцу предстояло нечто поистине жуткое.

Ехали долго. Наконец машина остановилась, клетку вынесли и поставили на землю в ряду других таких же клеток. Здесь стоял сильный запах человека. Поблизости раздавались многочисленные голоса. Слышался и собачий лай. Кувырок не сразу нашел в себе силы пошевелиться. Некоторое время он только смотрел широко раскрытыми глазами в чистое поле перед клеткой. Потом попробовал броситься с разбегу на проволочную сетку, но больно ушибся и второй раз пробовать не стал. Посидев еще, он чуть-чуть успокоился, перестал прислушиваться к людям и собакам и обратил внимание на более близкие звуки.

В соседней клетке кто-то шмыгал носом.

— Кто там? — спросил Кувырок. — Это заяц?

Ему ответил голос, говорящий со странным акцентом, но, без сомнения, принадлежащий зайцу:

— Заяц я, да. Ты откуда и кто?

— Я голубой горный заяц, меня зовут Кувырок.

— А я русак. Полевой я, бурый. Звать Пройдоха. Паршивые места здесь, верно?

— Вот именно! Ужас до чего паршивые. Ты не знаешь, зачем нас сюда привезли? Стрелять будут или что?

Русак фыркнул:

— Стрелять? Как бы не так! Нет, парень, мы тут для заячьих гонок. Открывают клетки, одну за другой, и выпускают нас. А когда мы отбежим прыжков на восемьдесят, спускают собак. Борзых! И если собаки тебя догонят, Кувырок, то разорвут на куски.

Сердце Кувырка заколотилось о ребра, и ком застрял в горле, грозя задушить. Травля борзыми! Что за чудовищная забава! И как только люди додумываются до таких ужасов!

— А возможно, — спросил он, — перегнать собак?

— Можно. Я сам один раз перегнал. Но трудно. Мыслете хорошо пишешь?

— Что-что? Не понимаю!

— Ну, зигзаг на бегу у тебя хороший?

— Не знаю… Мы у себя в горах так не бегаем.

Кувырок услышал, что его сосед с шумом втянул в себя воздух.

— Тогда срочно учись. По прямой эти собаки быстрее оленя. Если все время менять направление, их еще можно запутать. Удачи тебе!

— Тебе тоже, — прошептал Кувырок.

И начался кошмар.

Клетки стояли ровным рядом, лицом к полю, так что Кувырок хорошо все видел.

Поле было ровное, торфяное. Трава слишком коротка — зайцу в такой не укрыться. С двух сторон тянулись деревянные заборы, образуя широкий проход, ведущий к живой изгороди в дальнем конце поля. Люди в сапогах и шляпах, некоторые с палками, стояли, разбившись на небольшие группы, и издавали свои бессмысленные звуки. Собак Кувырку сначала не было видно, их держали за клетками.

Потом собак стали прогуливать. Впервые в жизни Кувырок увидел борзых. У них были узкие головы, драконьи шеи, поджарые тела обтекаемой, рыбьей формы, длинные и быстрые ноги. Их хвосты напоминали крысиные, а глаза смотрели холодно и безжалостно. Кувырок оценил надменный аристократизм этих созданий, почуял наследственную жестокость, поощряемую в них двуногими хозяевами. Она чувствовалась в походке, в движениях, в выражении морды. От них пахло свирепостью. Кувырок сжался в комок на полу клетки.

Главным здесь был человек, сидящий на лошади. Он сердито глядел на всех, издавая резкие, лающие звуки. Вообще, люди на лошадях всегда главнее, чем пешие. Даже сами лошади не понимают, почему это так.

Одни зайцы в ужасе барабанили задними лапами по стенкам клеток, другие окаменели и лежали, сжавшись в комок. Волна ужаса проходила от клетки к клетке.