Гарри Килуорт - Танцы на снегу

Наконец клетки поместили на тележку и покатили. Оба зайца к этому времени смирились со своей судьбой и почти не разговаривали. Они ждали смерти, спокойно и отрешенно.

Их снова везли на машине. Там, куда их привезли, пахло не бензином и металлом, а гниющей травой и пленными животными. Они поняли, что попали на ферму — они видели такие в горах. Они распознали звуки и запахи домашних зверей: коров, лошадей, кур, кроликов, уток и… о ужас, собак. Здесь была грязь, что все-таки лучше бетона, трава — словом, здесь пахло знакомо. Если уж умирать, сказал Кувырок Торопыжке, то лучше здесь, чем где-то среди бензинно-бетонного смрада.

Клетки внесли в большой сарай и поставили одна на другую. В сарае уже были пленные животные. Подошла собака, посмотрела и зевнула — зайцы ее, похоже, не заинтересовали. Даже куры ходили мимо этой собаки без всякого страха. В горах людей сопровождали не такие псы — те приходили в исступление, учуяв любого вольного зверя, особенно зайца или кролика. А эта псина так привыкла к курам, кроликам, уткам и прочей живности, что не обращала на них ни малейшего внимания.

Все животные и птицы на ферме были какие-то вялые, сонные. Каждый из них знал, что кормежка состоится в положенное время, что о пропитании можно не заботиться. Уверенность в завтрашнем дне сделала их апатичными. Эти робкие домашние создания, прирученные много поколений назад, превратились в бледные тени своих диких предков.

Осмотревшись в сарае, Кувырок и Торопыжка заметили сидящего в клетке белого кролика. Ручной зверек не спешил с ними заговаривать, и Кувырок взял инициативу на себя.

— Эй, ты! Давно ты здесь?

Кролик оторвался от морковки, которую жевал, и посмотрел на Кувырка светло-карими глазами.

— Вы это мне?

— Кому же еще? — ответил удивленный Кувырок.

— Во-первых, у меня есть имя. Меня зовут Снежок. И вообще, разговаривайте повежливее. Я здесь уже два года, а значит, я тут главный, а не вы.

В разговор вмешалась Торопыжка.

— Подумаешь, главный! В такой же клетке сидишь!

— Меня иногда выпускают побегать во дворе. Мне доверяют, я не убегу, а вам, диким, доверять не будут.

— А кот к тебе не пристает? Или собака? — спросил Кувырок.

Снежок пошмыгал носом.

— Котов здесь два. Большой рыжий парень, его зовут Пушок, и Чернушка, кошечка. Они иногда надоедают, но я их живо в чувство привожу. А собака, Жулик, совсем не мешает. Он просто глупый колли.

Кувырок был поражен.

— Ты знаешь имена этих хищников?

Кролик довольно высокомерно объяснил, что у домашних животных в ходу общий язык, фермодворский, на котором они и общаются. Некоторые, как, например, он сам, сохранили в памяти родной язык просто из самоуважения, но другие — коровы, например, — живут в неволе так долго, что кроме фермодворского никакого и не знают.

— Они теперь не такие, как были. Они домашние коровы, совсем отдельный вид. Не знаю, остались ли на свете дикие коровы.

— А с нами что будет? Нас так и будут здесь держать для забавы, как тебя?

— Нет. Рано или поздно вас заберут.

— Куда? — спросил Кувырок, но кролик отвечать не захотел.

— Нет-нет, не мое дело вам рассказывать. Я-то, понятно, знаю, мне собака говорила, а она везде ходит с хозяином. Но, думаю, вам заранее знать ни к чему. Вы перепугаетесь, а я терпеть не могу перепуганных зайцев.

Ничего он не знает, подумал Кувырок, пугает только да цену себе набивает. Сидит всю жизнь в клетке — уже, наверное, умом тронулся. Подумаешь, погулять его выпускают! Что по двору ходить, что в клетке сидеть — одинаковая тоска!

Всю ночь он вспоминал свои приключения и удивлялся, что еще жив. Он скучал по родным горам и долине, по запаху вереска и жужжанию пчел, по каплям дождя на траве, по оленям, что пасутся на склонах, цепляя туман рогами, по острым вершинам, окутанным облаками, шумным ручьям и спокойным озерам со сладкой прозрачной водой, по бурным серебряным водопадам, даже по диким кошкам и орлам. Да, он скучал по своим врагам! Они, по крайней мере, не похожи на этих, покорных судьбе, тусклоглазых! Здешние животные влачат унылое существование, дожидаясь всю жизнь единственного волнующего момента — смерти.

— Я соскучился по горам, — тихонько сказал он Торопыжке. Их клетки стояли в два этажа, ее внизу, его сверху. — Ужасно соскучился.

— Я тоже, — грустно ответила она.

Им оставалось только сочувствовать друг другу. Похоже, Попрыгунья была права — родных гор им больше не видеть. Даже если бы удалось бежать, как найти дорогу домой? Рассказывают много историй о собаках и кошках, которые издалека добирались на старое место, если их увозили. Но эти животные привыкли много ходить, а зайцы никогда далеко не отходили от дома.