Владислав Крапивин: Мальчик девочку искал

У рощи стояла полуразвалившаяся сторожевая башня. От башни тянулась к берегу и уходила далеко в воду невысокая каменная стена. Это были остатки старинного укрепления. Стена делила песчаную полосу и прибрежное водное пространство пополам. Будто нарочно для мальчишек и девчонок.

Вообще-то столичным школьникам полагалось плавать и нырять в купальных костюмах. У мальчиков они были похожи на длинные полосатые майки, сшитые между ногами. У девочек – разноцветные безрукавки и юбочки с оборками. Посудите сами, что за удовольствие плескаться в воде в таких вот нарядах! Все равно что лизать варенье через стеклянную крышку. Поэтому при каждом удобном случае школьный народ удирал на загородные берега.

Здесь, по разные стороны стены, можно было раздеться отдельно друг от друга. И в воде каменная кладка надежно разделяла купальщиков и купальщиц. Только слышны были тем и другим смех и визг, да иногда через камни перелетали брызги. Были в камнях узкие дыры – остатки бойниц, – но в них никто ни за кем не подглядывал. По крайней мере, мальчишки за девчонками – никогда. Ходили слухи, что среди больших парней есть такие любители, но нормальные люди (то есть Авкиного возраста) подобными глупостями не занимались. Во-первых, больно надо! Во-вторых, такие дела считались бесчестными. Они были из тех поступков, которые назывались "гугнига".

Тот, кого уличали в "гугниге", получал стыдную кличку "бзяка". Это, если один раз. А за несколько "гугниг" – виноватый делался "бзяка с отпадом". От такого звания избавиться было почти невозможно. Разве что уехать далеко-далеко. Или совершить геройство. Например, ночью пробраться в черный замок Грогуса и принести оттуда доказательство – кусочек от старинной мозаики со стены главного зала (картин из такого стекла больше не было нигде). Или сделать вредному учителю такую пакость, после которой неминуема встреча с баронессой фон Рутенгартен…

Песчаное дно у берега было твердое и пологое, без опасных ям и коряг. Даже для тех, кто плавал еле-еле, не было риска. Правда бестолковый

Томчик Вавага ухитрился-таки залезть на глубокое место и пустил было пузыри, но Авка и Тит Минутка вовремя ухватили его за уши. Вытащили на отмель и пинками прогнали на берег. Томчик не обиделся – понимал, что это для его же пользы.

Бултыхались, ныряли и гонялись друг за дружкой недолго. Вода в начале июня была не очень-то теплая. Скоро, посиневшие и в пупырышках, стали выбрасываться на теплый песок – на свои разделенные старинными камнями половины пляжа. И оказалось, что на мальчишкином участке теперь не только четвероклассники второй школы. Были и еще несколько ребят. В общем гвалте они втесались в компанию и купались, а теперь вместе со всеми грелись на солнышке.

Во-первых, это был Данька Белоцвет, младший паж из императорского дворца. К Даньке относились хорошо. Он был славный, любил возиться с малышами и никогда не задирал нос из-за того, что служит при дворе. За некоторыми другими, кто имел отношение к императорской свите, водилось такое: "Мы придворные, вы нам не компания, в нас благородная кровь". Но Данька-то понимал, что все люди одинаковые и кровь ни при чем. Да к тому же, если разобраться, у кого она не благородная?

В битве с коричневыми герцогами Капаррура, что случилась четыреста лет назад на Горьком поле, участвовало все мужское население Тыквогонии, и после победы император Тит Многомудрый всем уцелевшим и погибшим пожаловал рыцарское достоинство. И теперь любой сапожник или дворник мог вытащить из домашнего сундука хрустящий пергамент с бледно раскрашенным дворянским гербом и девизом.

В Авкиной семье тоже был такой документ. Сверху там виднелась витиеватая надпись на старотыквогонском: "Тружусь для новых всходов". А на рыцарском щите – изогнутый садовый нож и лопата. Потому что Авкин пра-пра… (уже не сосчитать, сколько этих "пра") …дедушка Серебран Головка в мирной жизни был садовником. А его потомок, Авкин папа, несмотря на благородный титул, работал старшим счетоводом в императорской конторе по учету тыквенных семян.

Кстати, не надо думать, что слово "императорский" означало в Тыквогонии какую-то особую важность. Просто все, что было не в частном, а в государственном владении, называлось именно так. "Императорская школа номер два", "Императорские пивные ларьки", "Императорский детский парк с каруселями", "Императорская фабрика соломенных шляп" и (простите уж!) даже многоместная казенная уборная на краю площади Цветоводов именовалась "Императорский общественный туалет". И тот песок, на котором сейчас валялись ребятишки, был "Императорский дикий загородный пляж".