Жаклин Уилсон - Девчонки в поисках любви

5. САМЫЙ НЕОБЫЧНЫЙ СОН: Я летаю, но очень низко, вверх и вниз по лестнице, задевая каблуками ступеньки.

6. Самый страшный сон:В дом забрались грабители. Я слышу, как они поднимаются наверх, чтобы убить меня. Дверь спальни распахивается, и я просыпаюсь, бегу к Анне и папе за защитой, но тут оказывается, что я все ещё сплю. Грабители затаились в папиной постели, и, едва я вхожу, они набрасываются на меня.

7. САМЫЙ ДЕТСКИЙ СОН: Я лежу в колыбельке, чьи-то руки меня убаюкивают. Мне очень уютно, вот только кроватка маловата, и голова упирается в стенку, а ноги торчат наружу.

8. САМЫЙ МОКРЫЙ СОН: Я плыву на яхте. Вода сверкает. Я прыгаю с борта и начинаю плескаться в тёплых морских волнах. (Этот сон мне часто снился, когда я была маленькой, иногда с неприятными последствиями.)

9. ПОВТОРЯЮЩИЙСЯ СОН: Я опаздываю в школу и никак не могу найти форму и собрать учебники. Автобус уходит, и в школе меня ждёт серьёзный нагоняй. Это так часто случается на самом деле, что тем обиднее получать двойную порцию во сне!

Все пути назад отрезаны. Я не знаю, что делать. Я окончательно увязла во лжи и вынуждена молчать.

Я пишу Дэну. Только потому, что хочу получить ответ, который смогу показать Магде и Надин. Это несправедливо.

Он отвечает. И я снова пишу. И он. И я. И он. И так до бесконечности. Я читаю всякую чепуху о его школе, друзьях и книгах, хмыкаю над пошлыми бородатыми шутками. В конце каждого письма стоит: «С любовью, Дэн», но это не превращает их в любовные послания.

Папа говорит, мы как Элизабет Барретт и Роберт Браунинг. И давится от смеха. При чем тут мёртвые поэты? Я совсем непоэтично бормочу: «Чтоб ты сам сдох». Папа слышит и приходит в ярость. Говорит, у меня совсем нет чувства юмора. Неожиданно Анна встаёт на мою сторону. Отец такой нечуткий и грубый, она сама его едва терпит, что уж говорить о бедняжке Элли. Мы с папой ошарашенно моргаем. Раньше она всегда его защищала. Может, они повздорили? Вчера вечером, когда Анна вернулась с итальянского, из их спальни доносилась приглушённая ругань. Не знаю, что между ними происходит. Мне бы разобраться в себе самой.

Пока что я больше не видела блондина моей мечты. Пришлось покататься в школу на автобусе, не то схлопотала бы наказаний на целые сутки. Но сегодня я осмеливаюсь на новую вылазку. И пару мгновений выжидаю на улице, где мы повстречались. Ну, хорошо, пару долгих мгновений. Минут этак на пятнадцать. Но блондин так и не показывается. А меня снова оставляют после уроков.

Сегодня я не скучаю в одиночестве: со мной Надин. Мы сидим в пустом классе и — представьте себе! — миссис Хендерсон заставляет нас писать по сто раз слова извинений. Я пишу: «Я стану собранной и больше не буду опаздывать».

Сто раз. От этого более собранной я себя не чувствую — наоборот, разваливаюсь на части. И я так старалась не опоздать и не упустить блондина. Старательнее некуда, напиши хоть миллион раз.

Извинения Надин куда короче, поэтому она справляется раньше меня, хоть и тщательно выписывает каждую виньетку. Сто раз: «Я больше не буду грубить».

Сегодня она явилась в школу с невероятным засосом на шее, громадным фиолетовым пятном на белоснежной коже.

— Ну и ну, да у твоего Лайама рот, как раструб пылесоса! — хохотнула Магда.

— Надин всегда любила вампиров, — поддакнула я, стараясь звучать легко и беззаботно.

Я не могла оторвать взгляда от шеи Надин. Как-то в детстве мы захотели понять, что такое засос, и искусали друг дружке руки. И решили, что никогда не позволим такого парням. А теперь у Надин засос прямо в центре шеи, так что даже волосами не прикроешь. Я не могла избавиться от наваждения: Лайам кусает Надин в шею. Никак не получалось понять, что же я чувствую — отвращение или зависть?

Миссис Хендерсон составила мнение сразу же.

— Надин, сходи в медицинский кабинет и возьми пластырь, — холодно сказала она. — Прикрой отметину на шее. Неужели ты сама не понимаешь, как это глупо. Твой друг тебя не уважает, раз позволяет себе такое. Не говоря уже о том, что можно занести грязь.

Надин хмурится.

— Готова поспорить, ты мне завидуешь, — шелестит она.

Но у миссис Хендерсон ушки на макушке. И Надин остаётся после уроков.

Миссис Хендерсон оставляет нас писать извинения, а сама уходит на хоккейную тренировку.