Жаклин Уилсон - Бриллиантовые девочки

— Да, Брюс, слышу, — сказала Джуд и направилась к входной двери.

— А вообще бывает, что вы делаете то, что вам говорят? — спросил Брюс.

Я задумалась.

— С Джуд не бывает. С Рошель тоже. И с Мартиной. Со мной бывает. Иногда, — сказала я. — Принести вам что-нибудь, дядя Брюс? Чаю?

— Нет, Дикси, спасибо. Такая мука ползти в этот чёртов туалет, что хорошо бы ограничить приём жидкости. Включи мне лучше телевизор, пожалуйста. Я как раз успел его починить перед тем, как перетрудить спину.

— Вы все починили, дядя Брюс!

— Вот только себя не смог! Это было важное упущение.

— Какую программу?

— Днём по всем программам сплошная ерунда, — сказал Брюс, следя, как я переключаю каналы. — Постой-ка, там женщина, кажется, составляет букет? Надо посмотреть. Ирис в этом мало понимает — она просто рассовывает их охапками в вазы, без всяких изысков. Я, правда, тоже небольшой специалист. Этим всегда мама занималась, пока не заболела. У неё был специальный диплом флориста и все такое.

— Моя мама здорово составляет букеты, — сказала я.

Мы оба посмотрели на цветы, которые принёс нам Брюс. Розы мама поставила в розовый фарфоровый молочник и в сахарницу, фрезии — в кофейник, а высокие лилии — в металлическую корзину для бумаг.

— Да, у неё, конечно, нетрадиционный подход, — сказал Брюс.

— Ваз у нас нет, понимаете. Нам обычно не дарят цветов.

— Я буду посылать вам цветы, когда встану на ноги, Дикси. Каждую неделю, договорились? Твои мальчики будут ревновать!

— Мои мальчики! — Я рассмеялась.

— И можно, наверное, начать потихоньку покорение джунглей на заднем дворе. Вы могли бы там посадить свои цветы, как ты думаешь?

— Но немножко джунглей сохраним, чтобы мне было где играть, — сказала я.

Я оставила Брюса наблюдать за составлением букетов в телевизоре и пошла в сад. Мне было жалко Фиалку. Она вся смялась оттого, что так долго пролежала без движения у меня в рукаве. Я осторожно отряхнула её и чесала под клювиком до тех пор, пока она не защебетала весело, подняв повисшую головку.

В саду было ветрено. По высокой траве пробегали волны, как по морю. Я играла, что правлю кораблём в бурю, а Фиалка — летящая впереди чайка, которая ведёт меня через семь морей. Через год и один день показалась наконец земля. Чайка трижды облетела вокруг моего корабля в знак прощания и умчалась прочь, а я снова засунула Фиалку в рукав, потому что добралась до Великой Китайской стены.

Я вскарабкалась на неё и уселась на грубые кирпичи. Я глядела через улицу на сад Мэри. Сегодня она не качалась на качелях. Она просто стояла на лужайке, опустив голову, и сосала палец.

— Мэри, привет!

Она улыбнулась, увидев меня, приставила палец к губам, боязливо огляделась по сторонам и побежала к калитке.

Я спрыгнула со стены и побежала к ней навстречу. Она была одета для школы: серый сарафан и сияющая белизной блузка, а на ногах такие же ослепительно белые носочки и блестящие коричневые сандалии.

— Как дела, Мэри? Ты не подавилась этим кошмарным хлебом?

— Меня немножко стошнило.

— Ещё бы! Твоя мама так ужасно с тобой обращается! Я её ненавижу!

— Тс-с! — испуганно прошептала Мэри.

— А где сейчас твоя мама?

— У неё большая весенняя уборка. Она мне велела поиграть одной до чая.

— Я могу поиграть с тобой.

— Она у слышит! Она сказала, чтобы ты больше не приходила. Она сказала, что ты… грязная и грубая.

— Я и правда грязная, это да, но совсем не грубая, — сказала я. — Все говорят, что я, наоборот, слишком добрая.

— Извини, — огорчённо сказала Мэри.

— Да нет, ничего. Я бы совсем не прочь быть грубой. Слушай, а пошли поиграем у меня в саду.

— Мама не разрешит.

— А откуда она узнает? Пошли. Я тебе помогу перелезть через стену.

— Но я же испачкаюсь!

— Нет, смотри. — Я взяла Фиалку в зубы и стащила с себя кофту. — Я повешу её на стену, и ты даже не дотронешься до кирпичей. Пошли, Мэри!

— А если мама выйдет посмотреть, как я играю?

— Ты ей потом скажешь, что играла в прятки. А если тебя долго не будет, твоя мама очень испугается и подумает, что с тобой что-нибудь случилось. А потом так обрадуется, что ты цела, что начнёт тебя обнимать и забудет рассердиться.

Мэри посмотрела на меня с сожалением.

— Мама никогда не забывает рассердиться, — сказала она.

— А-а, ну что ж. Может, тогда лучше не надо. Я не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности.

Мэри немного подумала.

— У меня уже неприятности, — сказала она. — Пошли, Дикси. Мне так хочется посмотреть твой дом и какая у тебя комната.