Жаклин Уилсон - Двойняшки

У меня точно язык отсох. Папа не пытался меня остановить. В этом не было нужды. В его присутствии выступать я не могла. Только не это! Открыла рот — и не произнесла ни звука. Попробовала начать — куда там! Даже пискнуть не сумела.

— Ну же, Гарнет, давай! — велела Руби.

Я сглотнула, открыла рот и изо всех сил постаралась, но получился монолог золотой рыбки.

— Послушайте, сейчас я расскажу, что у нас было на обед, — начала Руби.

— Спасибо, дорогая, тебя мы уже слышали! Пусть теперь поговорит твоя сестрёнка. Давайте не будем про обед и ужин… В котором часу ты отправилась спать, двойняшка номер два?

Я видела, как сверкнула глазами Руби. Знала, что ей хочется, чтобы я рассказала о том, как мы оттягиваем время и не ложимся спать. Беспрестанно носимся в туалет… Устраиваем опустошительные рейды на холодильник… Про наши ночные бдения — про многочисленные уловки, лишь бы насолить папе с Розой и не дать им окунуться с головой в тихие радости гражданского брака.

Обхохочешься! Да, но ведь в зале папа…

Кажется, прошла целая вечность. Я заметила, что женщина с короткой стрижкой смотрит на часы, и глупо забормотала:

— Ну, обычно нас просят начать готовиться ко сну в девять, а по выходным — в десять часов вечера, но мы стараемся оттянуть время.

Мой скучный, невыразительный голос превратился в тихий писк. В изнеможении Руби закрыла глаза, а папа опустил голову. Женщина со стрижкой красноречиво переглянулась с коллегами. От меня не укрылось их разочарование. Чтобы оправдать свой писк, я сжалась до мышиных размеров.

— Спасибо, дорогая! Вы свободны, двойняшки! Следующая пара! — скомандовала женщина с короткой стрижкой.

Она уже смотрела мимо нас, улыбаясь новым близнецам.

— Нет, подождите минуточку! — сказала Руби. — Послушайте, сестра неважно себя чувствует. Обычно она по-другому себя ведёт. Клянусь вам, Гарнет умеет выступать и смешить — у неё это прекрасно получается. Разрешите нам показать подготовленную сценку! Дайте нам шанс! Мы истратили все свои сбережения, чтобы сюда приехать, и, когда вернёмся, нас ещё ждут разборки с папой…

— Понимаю, очень жаль, дорогая, но у нас нет времени, — сказала женщина, обняв нас обеих.

И не только из чувства сострадания. Нежной, но твёрдой рукой она выпроводила нас со сцены.

Несмотря на отчаяние, Руби не забывала о камере — ломалась и гримасничала, словно в агонии. Потом вздохнула и помахала зрителям рукой. Я услышала сдержанные смешки.

— Эта девчонка — настоящая находка! Жаль, сестра у неё… — тихо сказал кто-то.

Мне показалось, в ушах раздался ужасный грохот, который никак не прекращался. Я точно оглохла и ничего не слышала, даже когда с нами заговорил папа.

— Ваши дела плохи, вы уж мне поверьте! — свирепо прорычал он. — Кто вам позволил без моего разрешения сбегать из дома?! Я глазам своим не поверил, когда мы проснулись и увидели, что вы обе исчезли. От волнения уже собирался звонить в полицию, но Роза меня убедила, что с вами ничего плохого не случится — скорей всего, вы отправились на идиотское прослушивание.

— Зря мы старались! — воскликнула Руби. — Ты сорвал нам дебют, папа! Пока ты не появился, выступление шло как по маслу, а потом мы сбились….

— Только не ты! Папа не виноват. Он никому не мешал! Спокойно ждал… Я сама провалилась! Им не понравилось, я подслушала… Ты талантливая, а я — бездарь.

— Нет! — заявила Руби. — Они не дали тебе возможности выступить. Это несправедливо!

— Ты ведь не хочешь быть актрисой, Гарнет! — воскликнул папа. — Даже если бы вы обе получили роли, я бы не позволил вам сниматься. Пусть Руби будет кем хочет, когда вырастет. Не желаю, чтобы мои девочки превратились в юных актрис-кривляк! Большое спасибо!

— Никогда мне не быть звездой! — воскликнула я и залилась слезами.

Сказалось пережитое волнение, и им стало меня жаль. Папа ужасно на нас рассердился за то, что мы без спросу удрали в Лондон, но, увидев мои страдания, сменил гнев на милость и даже попытался утешить.

Руби тоже не дулась, а, кажется, могла бы возненавидеть… Почему я онемела?! Ну и подумаешь, что папа в зале! Провалилась! Подвела Руби… Вечно её подвожу!