Нина Боден - Дочь колдуньи

Утрата смотрела им вслед, пока ребята не скрылись за зданием школы. Глаза девочки по-прежнему метали молнии. Она не боялась своих преследователей. Они боялись ее. Но это было еще хуже: Утрата была обречена на одиночество и изгнание. Девочка вздохнула, потерла глаза тыльной стороной ладони, потом повернулась и пошла прочь по дороге, ведущей к дому.

Утрата жила в большом белом доме на берегу озера. Дом назывался Луинпул. Он был окружен каменной стеной, вдоль которой росло несколько деревьев с плоскими от постоянных ветров макушками. Поблизости, насколько можно было окинуть взором, не было других домов и деревьев – лишь озеро да безлесые холмы. Когда-то вокруг дома был сад, но от него остались только отмечавшие дорожку зеленые стеклянные шары, которые привязывают к ловушкам для омаров, да старый, одичавший куст фуксии у крыльца.

Парадная дверь не открывалась. Долгие годы ею не пользовались, она разбухла от сырости и не двигалась. Через заднюю дверь Утрата прошла прямо в большую темную кухню. Последние лучи заката пробивались сквозь крошечное окошко и казались совсем бледными по сравнению с огнем в очаге. Анни Макларен, наклонившись, ворошила золу.

– Поздновато, – проворчала она и встала, ухватившись рукой за полированный латунный поручень над очагом. Ей было много лет и она страдала ревматизмом. Сквозь редкие седые волосы просвечивал розовый череп.

Утрата ничего не ответила. Она присела на скамейку у огня, стащила сапоги и поставила их сохнуть.

– Каша на плите, – сказала Анни Макларен и подошла к столу, чтобы подкрутить фитилек в керосиновой лампе.

– Не зажигай, – попросила Утрата. – От огня и так светло.

Анни Макларен заколебалась. Потом повернулась к очагу и стала накладывать в миску кашу из черного горшка. Она достала ложку из стола.

– Вот, поешьте, леди.

Старуха уселась в плетеное кресло напротив Утраты и, сложив на коленях морщинистые узловатые руки, смотрела, как та ест. Чайник, подвешенный на крюке над огнем, заворчал, вода, выплескиваясь из носика, с шипением падала на угли. Часы, неразличимые в темноте, тихонько тикали в углу комнаты. В трубе гудел ветер.

Утрата зарыла озябшие ноги поглубже в ковер и доела кашу.

– Сегодня приплыли новые люди, – сообщила она. – Двое мужчин, женщина и мальчик. А еще слепая девочка.

– Надеюсь, ты не ходила на пристань?

Утрата покачала головой.

Голос Анни Макларен стал озабоченным.

– Ты ведь помнишь, что он сказал. Я ему обещала.

– Я там не была.

Утрата не отрываясь смотрела на огонь, на пляшущий зеленоватый язычок пламени.

– Значит, болтала с кем-то. Иначе откуда тебе знать про все это?

– О приезжих-то? – Утрата зажмурилась и таинственно улыбнулась. – Я ведь могу видеть сквозь стены и разглядеть то, что за углом, – пропела девочка. – Я могу летать над горами и морем. Я знаю, кто приходит и кто уходит, а они меня никогда не видят.

Анни Макларен смущенно рассмеялась.

– А если он не поверит твоим россказням, леди?

Утрата хитро взглянула на Анни сквозь опущенные ресницы.

– Но ты-то веришь…

Анни Макларен заворочалась в кресле, так что заскрипели старые пружины.

– Что ж, у тебя есть Силы, – сказала она чуть ворчливо, но с почтением. – Хотя, на мой взгляд, видеть сквозь стены – это одно, а летать – совсем другое.

Уголек проскочил через решетку и чернел теперь на полу у очага. Анни наклонилась, чтобы подбросить его обратно, а потом с кряхтением вновь опустилась в кресло.

– Я знаю то, что я знаю, этого я отрицать не стану. Но он считает это все… ну… выдумками. Так что лучше помалкивай, леди. И не рассказывай ему о новых людях, приплывших на пароходе. А то он еще подумает, что ты была в городе и болтала там со всеми. Он не хочет пересудов. И я обещала ему, что мы будем держать язык за зубами.

Девочка сидела ссутулившись.

– Не пойму, почему я не могу ходить где хочу. Не боюсь я мистера Смита.

– Тебя и не просят бояться. Только веди себя тихо и почтительно да делай, что он скажет. Не водись ни с кем и не болтай лишнего. И все будет в порядке.

Анни Макларен помолчала, а потом пробормотала себе под нос:

– Мне не нужны неприятности. В мои годы мне необходимы покой и тишина.

Старуха откинулась на спинку стула и закрыла глаза. И, как это часто случается со старыми людьми, сразу уснула. Рот ее приоткрылся.

Подперев рукой подбородок, девочка смотрела на огонь. Тикали часы, шипел чайник, потрескивали угольки. Вдруг Утрата напряглась и прислушалась. Девочка вскочила со скамейки и потянула Анни Макларен за подол, чтобы разбудить ее.