Худайберды Тухтабаев - Свет в заброшенном доме

– Тот завод, который изготовляет деньги, говорят, неделю тому назад попал в руки неприятеля, – нашёлся-таки дедушка.

Тётушка перестала стирать, задумалась.

– Сколько же стоит твоя пушка?

– Ариф, сынок, скажи ты, сколько она стоит! – попросил дед меня. – Ты ведь слышал.

– Сто тысяч! – поспешно выкрикнул я.

– Че-го-о? – начала медленно подниматься тётушка. – Повтори-ка, сынок, Арифджан, может, я ослышалась?

– Нет, не ослышались, – успокоил я её. – Сто тысяч.

– А ты что, думала, это тебе праща, чтоб метать камешки в воробьев? – рассердился бобо. – Её, знаешь, из чёрной стали отливают!

– Что-то у тебя с мозгами не в порядке, старик. Откуда возьмёшь столько денег-то?!

– Бог даст, найду!

Парпи-бобо у нас мастер убеждать, он так частил, что тётушка Тухта слова не могла вставить. С его слов получалось, что без пушки войну мы никак не выиграем. Вернутся домой трое сыновей тётушки или нет, тоже зависело от пушки. Чем быстрее дедушкина пушка окажется на поле битвы, тем быстрее вернутся домой все триста парней, ушедших на фронт, да и голод, который всё больше даёт о себе знать, сгинет, как только пушка будет куплена и отправлена в Россию.

– Ладно, делай что хочешь. Тебе видней, – сдалась тётушка.

Парпи-бобо не умел считать денег, поэтому наутро, отправляясь на базар, он взял меня с собой. Мы погрузили на арбу, которую дед выпросил в колхозе, два мешка изюма, три мешка сушёного урюка, четыре мешка джугары. Здоровый битюг быстро доставил нас в райцентр. Базарные покупатели будто только нашего появления и ждали: мгновенно разобрали весь наш товар.

В среду на базар мы погнали корову и телка. Неплохо продали и стог клевера, сушившийся на крыше. Свалили вырученные деньги в кучу, сосчитали. Нужной суммы не было.

– Что будем делать? – повернулся дедушка ко мне. Я, конечно, не знал, пожал плечами. – У тётушки есть вещички… – раздумчиво проговорил бобо. – Готовилась женить твоих дядьёв. Отрезы бекасама, атласа, шёлка… Только не даст старуха.

– А если попросить хорошенько?

– Всё равно не даст, – покачал головой дед. – Если вот взять незаметно…

– Вы хотите сказать, если украсть?

– Ну, поплачет малость, успокоится…

– Не знаю, – опять пожал я плечами, невольно оглянулся на тётушку, что сидела поодаль во дворе. Она слышала, что ли, нашу беседу, поднялась с места и ушла в дом. Через какое-то время вышла с узлом в руке, бросила перед нами. В нём были заготовленные к свадьбе Дехканбая-аки подарки. «Дети мои вернутся – уж я сумею их женить!» – смахнула слезу тётушка.

В воскресенье мы распродали и эти вещи. Денег опять было недостаточно. На этот раз дедушка Парпи взъярился на меня: «Ты, пустая башка, не будь растяпой: считай получше, много бумажек несчитанными проскакивают у тебя меж пальцев!» Я пересчитал. Всё было верно.

– Ты смотри, целый хурджин [16]денег и то не хватает, а?! – удивился дед.

– Не хватает, – осторожно согласился я, боясь, как бы он опять не накинулся на меня.

– Сколько же у нас не хватает? – переспросил дед.

– Десять тысяч.

– Что же теперь делать-то, и продавать вроде больше нечего.

– Может, возьмём в долг?

– Разве что у Мели-ростовщика? – спросил бобо, уставясь на меня.

Правда, у кого и найдёшь деньги, как не у Мели-ака?! Вот у кого куча денег! Говорят, он не может спать ночами дома: денежная вонь гонит его прочь. Дедушка Парпи недолюбливает Мели-аку, вернее, просто ненавидит, да и мало кто любит его в кишлаке. Не любят, но обращаются к нему, раз другого выхода нет.

Когда мы вошли, Мели-ростовщик что-то писал в толстой тетради, рядом лежали деревянные счёты.

Ростовщик был низкий человечек с толстым круглым лицом, широким лбом, курносый; редкая борода его казалась выщипанной, подбородок обрубленный. Животище у него был что надо, когда Мели-ака садился, он превращался в туго набитый, поставленный стоймя мешок. Странный человек этот Мели-ака. Порой, когда он рассказывает интересные вещи и смешит всех, считаешь его душой общества. Иногда молчит, точно отнялся язык. Очень любит клясться. Через каждое слово вставляет: «Пусть накажет меня святая могила».

Сегодня, по-видимому, у него было хорошее настроение: встретил нас как почётных гостей, не знал, куда усадить. Но, узнав, за чем мы пришли, вмиг посуровел.

– Денег нет, убей меня святая могила, – вздохнул он.

– Побойся бога, Мели! – Дед принялся его уговаривать.