Борис Алмазов - Деревянное царство (с рисунками О. Биантовской)

— А сколько их было?

— Все тута, сколько ни было. Вот с тех пор и зовут меня хозяином болота. Моё это болото. Моя вотчина. Царство моё! — Антипа горько усмехнулся, и Петька увидел, какой он старый. Как по-стариковски сутулится его спина, как набухли вены на руках.

— Антипа Андреич! — сказал он. — Приезжайте к нам в город! В гости.

Старик растёр грудь холщовым длинным рушником.

— Нельзя мне! — сказал он и погладил Петьку по голове. — Нельзя мне. Какой же я хозяин, если я хозяйство брошу. Мне моё болото нельзя бросать. А то его начисто разорят. Здесь дичь непуганая, её моментом всю перебьют. Людишки — они жалости не знают. Хорошо, сейчас волки появились, так народ аккуратнее стал ходить — опасается. Вот его, народ-то, так и надо — страхом держать.

Не понравились Петьке эти слова. Но возражать он не стал, да и не знал, что возразить.

После бани они долго пили чай. И Катя тоже поднялась и сидела с ними за столом. Помогло Антипово лекарство. А ещё больше помогла еда и уверенность, что теперь они выйдут отсюда.

— Ну ладно! — сказал после чая Петька. — Пойду в читальню опись составлять.

— Какую опись?

— Книги перепишу, какие тут есть, для музея…

Антипа вдруг нахмурился.

— Зачем это? Глумиться! Мало тут коробейников этих ходит, у бабок прялки выманивают! А книги не прялки — это мысль человеческая! Я тебе ни одной книги стронуть не дам.

— Так ведь они пропадут тут! — пытался возразить Петька.

— Двести лет лежали и ещё столько же пролежат… Пусть лучше пропадут, чем шаромыжникам каким-нибудь достанутся. — Антипа взял мальчишку за плечи. — Всё, что видел тут, забудь! Никому рассказывать не смей! Да тебе никто и не поверит. Скажу, что, мол, замерзали ребята, а я вас в Гончаровке отыскал. Где эта Гончаровка, ведь тебе тоже неведомо! Есть такая — три дома пустых. А тропу к болоту только я знаю! Ни тебе, ни кому другому не найти!

Антипа Пророков был прав. Как ни старался Петька запомнить дорогу — не запомнил. Уж больно много было поворотов. Порой охотник останавливался и начинал считать шаги.

— Пятнадцать вправо, семь прямо, двенадцать направо… — шептал Петька, но запомнить этого не мог.

В серых сумерках, в снегопаде всё болото было ровным, белым и одинаковым. По каким приметам вёл его Пророков, Петька понять не мог.

Встретили их как выходцев с того света. Бабушка готова была задушить Петьку, обнимая, дед прослезился и уговорил старушку устроить ему особливое угощение. А вот Катя расхворалась всерьёз. И Орлик на болоте простудился и так страшно кашлял и хрипел, что было в горнице слышно.

Все — и милиционер из района, и отец Катин — поверили, что ребята ночевали в Гончаровке. Хотел Петька сказать, что это неправда, но глянул на сутулую спину Антипы и почему-то не сказал. «Выйдет, я говорю правду, а этот старый, несчастный человек — врун?» — решил Столбов. Он-то знал, каково быть вруном.

На следующий день он проснулся, как всегда, от беготни Лазера, от вздохов бабушки, от визжания дедовского станка. И всё это показалось ему удивительно родным и необходимым. Петька удивился, как это он жил раньше без бабушки и дедушки, без деревни.

— Дедунь, — попросил он сразу же, как явился после завтрака в мастерскую, — а дай мне резать попробовать…

Дед засуетился, вытирая рукавом резец, разгребая ногами стружки:

— Ну-ко, ну-ко…

Петька взялся за дрожащую сталь. Дед обнял его и положил свои крепкие узловатые руки поверх Петькиных.

— Давай, милай, полегонечку… Аккуратно веди от плеча. Помаленечку. Ровненько, ровненько. Веди-веди…

Петька припомнил, как в первом классе, когда мама учила с ним уроки, она вот так же приговаривала: «Веди, веди, веди…» И он взмок от усердия. Несколько первых заготовок он запорол. Резец вдруг вырывался из рук — и получалась такая зазубрина, что всё шло насмарку. А один раз Петька чуть себе глаз не выбил.

— Отдохни, отдохни, — сказал дед, усаживая запыхавшегося Петьку. — Ничего! Не враз Москва строилась, научисси…

И ловко и спокойно стал исправлять те огрехи, что наковырял мальчишка.

— Дело-то нехитрое, — приговаривал старик, — а сноровки требует. Надо помаленечку, не торопясь; веди резец, как песню…

Петька залюбовался им. Щуплый, с остренькими плечишками и тонкой морщинистой шеей, дед был удивительно ловким. Резец, такой непослушный в руках Петьки, был совершенно покорен деду. Дед вырезал посуду, словно лепил её, отсекая всё ненужное.