Борис Алмазов - Считаю до трех!

«Так ведь это же папоротники! Папоротники из крепости!» Лёшка узнал их, несмотря на то что здесь они были совсем другими. И мёртвый город, оплетённый проросшим лесом, чем-то неуловимо напоминал крепость…

И там и здесь на рисунках попадалась маленькая фигурка обнажённого мускулистого мальчишки. Вот он раскачивался на ветвях, вот плыл по реке… И вдруг на одном из листов Лёшка увидел себя!

— Смотрите! — сказал Иван Иванович. — Да ведь это никак ты! Маугли!

У мальчишки на рисунке было жестокое и горькое выражение лица.

«Неужели у меня было такое лицо?» — подумал Лёшка, всматриваясь в портрет. Узкие, зло поджатые губы, взгляд исподлобья. И стойка! Это была стойка дзюдо. Маугли-Лёшка готовился к бою со всем миром…

«Неужели я был таким?»

Лёшка не стал дальше рассматривать рисунки, а, простясь со всеми, двинулся к машине. Тем более что водитель автобуса уже сигналил, собирая пассажиров.

Он увидел у раскрытых дверей автомобиля деда Клаву, бабушку Настю и Петьку.

— Тоже придумал! — кричал Петька. — Дедунь! Ну куда ты поедешь! Тоже сообразил!

— Да пойми ты! — кричал в ответ дед Клава. — Суд завтра!

— Ну и что? Ты-то тут при чём? Ты что, свидетель? Ты что, повестку имеешь?

— А ты кто такой, чтобы мне указывать? — петушился старик, и мальчишеский вихор на затылке у него торчал, как перо на боевом уборе индейца.

— Тебе там с сердцем станет плохо! Тебя вообще никто не вызывал! Не бойся! Без тебя прокурор им такой срок даст, что мало не будет!

— Вот то-то и оно! — кричал дед. — Что мало не будет! А надо по совести… Каждому по делам…

— Не пушшу! Не пушшу! — кричала бабушка Настя. — Отроду в городе не живал! Да тебя машиной задавит!

— Я туда за делом еду…

Лёшка стал потихоньку вносить вещи в заднюю дверь автобуса и увидел сидящего у окна Антипу.

— Здрасте, — сказал он. — Вы что, тоже в город?

— Здравствуй и ты, сынок! — поклонился старый егерь. — В город, на суд. Свидетелем я!

— Ну уж вы там как следует! — пожелал Лёшка. — Чтобы так дали — другим неповадно было! Всё припомните: и как обманули всех, и как крепость поджечь хотели…

— Да это они и без меня знают, — улыбнулся Антипа не по-стариковски белозубой улыбкой. — Я боюсь, как бы больше, чем положено, не было… Они ведь друг другу рознь… Скажем, этот стрелок с ракетницей — я ведь его три раза из лесу с миром отпускал в прошлых годах — и художник… Художник ему не ровня. Хоть и на одном деле попались, а суд им должон быть разный!

Лёшка так и сел на чемодан. У дома продолжали спорить дед Клава и Петька, водитель нетерпеливо сигналил.

— Вы что же? — спросил Лёшка. — Не считаете его виноватым? Да ведь он же вас… Именно вас ограбить собирался! Это же ваш дом был — крепость на болоте.

— Да так-то оно так, — закивал сокрушённо старик. — По закону он виноват. Да только, слышь, жалко мне его… Вот слов нет, жалко…

— Да ведь он жулик! Вор! Он поддельные картины изготовлял, если хотите знать…

— Да всё так, — соглашался старый егерь, потупясь в бороду. — А всё жалкий он мне… А дурных людей, сынок, не жалеют, — добавил он тихо.

— Так что ж они, по-вашему, хорошие? Воры?

— Да уж чего хорошего!.. Я вот сказать не умею, а только наказание художник этот сам на себя наложит — хоть в тюрьме, хоть на воле…

— А ты бы не очень злобствовал, — сказал, поднимаясь в автобус, Иван Иванович. — И вообще, давай лучше на эту тему не будем.

— Это почему же? — заерепенился Лёшка.

— Да ведь там отец твой.

— Он мне больше не отец. Скажите, какой же это отец — меня били, а он не вступился?

— Кончили этот разговор, — сказал моряк. — Иди с ребятами попрощайся.

— Бзюдо! Алёша, в телевизоре — бзюдо! — возгласил однажды вечером Колька, и Кусков сначала оказался у телевизора, а уж потом, когда передача кончилась, сообразил, что решил ещё в деревне раз и навсегда о дзюдо забыть.

У него защемило сердце, когда на экране он увидел знакомый зал, пол, покрытый татами, ребят в кимоно и тренера. Их тренера — сенсея.

Здоровенный телекомментатор, вероятно бывший спортсмен, брал у него интервью.

«Вы не боитесь, что, давая в руки вашим воспитанникам такое сильное оружие, как дзюдо и даже каратэ, вы не всегда сможете угадать, как оно будет использовано?» — спросил комментатор. За спиной у него мальчишки швыряли друг друга на ковёр, мелькали пятки в белых носках, хлопали о коленкор ладони.

«Вы хотите сказать, не станет ли человек, овладевший приёмами борьбы, опасен?» Тренер улыбнулся, по привычке глядя в пол.