Вера Чаплина - Забавные животные

Мне очень хотелось выпустить жаворонка самой, но потом передумала. Пусть это сделает Марина, ведь ей ещё никогда не приходилось выпускать на свободу птиц.

Я поставила клетку посередине поляны, заросшей яркими ромашками, привязала к дверце крепкую капроновую леску; затем мы с Мариной отошли в сторону и спрятались за бугорок. Оттуда хорошо была видна и клетка и птица. Было видно, как бьётся жаворонок, как хочется ему на волю. Марина тихонько потянула за леску, и дверца открылась.

Не сразу увидел открытую дверцу наш пленник. Но вот заметил… наклонил головку… Теперь он уже не бился о решётку, вся его маленькая фигурка с вытянутой шейкой выражала недоверие. Так же недоверчиво и насторожённо вышел он из клетки. Вот и свобода. Свободный!.. Жаворонок встряхнулся, прилегли взъерошенные перышки, и он сразу будто поправился. На какой-то миг прижался грудкой к тёплой земле и взвился вверх.

Он поднимался всё выше… выше… к самому голубому небу. Но вот, трепеща крылышками, жаворонок будто остановился, и вдруг полилась его песенка. Она журчала, переливалась, звенела прямо над нами.

– Бабушка! Это он нам поёт! Это он говорит «спасибо»! – зашептала Марина. – Правда?

Кто знает! Может, правда говорил нам «спасибо», а может, радовался свободе, ведь люди ещё не научились разгадывать то, что говорят в своих песнях птицы.

Скворечник у нас новый и красивый. Со всех сторон мы обили его корой от берёзы, и он стал похож на настоящее дупло. Все знакомые, которые приезжали к нам на дачу и которым мы показывали скворечник, говорили, что скворцы его займут сразу, как только увидят. А нам так хотелось, чтобы в нашем молодом садике поселились скворцы и пели по утрам свои песни.

Повесили мы скворечник двадцать второго марта, в тот день, когда все школьники встречают прилетевших из тёплых стран птиц. Повесили его на высокий шест, а шест прикрепили к берёзе. Но в этот день скворцы ещё не прилетели, и, чтобы домик не заняли воробьи, мы заткнули отверстие тряпкой.

И хорошо сделали, что заткнули, потому что у нашего соседа, который тоже повесил скворечник, но отверстие не заткнул, сразу поселились воробьи.

Приезжали мы на дачу каждое воскресенье. Ведь в марте работы в саду много: мы обрезали сухие сучья, белили стволы яблонь, груш, а когда отдыхали, то видели, как трудились у соседей воробушки. Они без устали таскали какие-то соломинки, перышки и строили гнездо.

Одного из них, с коричневыми крылышками и красивой чёрной грудкой, мы прозвали Пик. Потому что он часто, вместо того чтобы чирикать, говорил на своём воробьином языке «пик, пик».

Зато его подруга, серая воробьиха, у которой не было таких красивых крылышек и чёрной грудки, чирикала, как все воробьи.

Переехали мы на дачу в апреле, когда снег уже почти сошёл.

Повсюду торчала молодая зелёная травка, а на деревьях около домов сидели и распевали скворцы.

Они сидели и около нашей скворечни, но попасть туда не могли, потому что отверстие ещё было закрыто.

Я хотела его открыть, но тут моё внимание привлёк птичий шум у соседа.

Там, около домика, где поселился со своей подругой Пик, шёл бой за гнездо. По-видимому, он начался уже давно. Воробьихи нигде не было видно; очевидно, она уже отступила. Зато Пик отступать не собирался.

Он продолжал сидеть в гнезде и мужественно отражал нападение двух скворцов. Несколько раз они хватали его за серую шапочку и пытались вытащить, но Пик каждый раз вырывался и, оставляя у них в клюве кусочек пуха, опять скрывался в домике.

Не знаю, кто бы вышел победителем; почему-то мне хотелось, чтобы им был именно Пик, но тут вмешался сосед. Он подставил к дереву лестницу, влез на неё и выгнал из скворечника воробья. Нужно было видеть, как кричал и волновался Пик, пока сосед выбрасывал его гнездо, и как пытался вновь отбить уже занятый скворцами домик.

Наконец, весь избитый, с торчащими во все стороны перьями, маленький храбрец должен был отступить. Тяжело дыша, уселся он на заборе рядом с подлетевшей к нему воробьихой. Куда девалась его серая шапочка! Вместо неё виднелась белая лысинка, по которой теперь Пика было легко отличить от других воробьев.

Нам стало жаль бедного воробьишку, и хотя всем хотелось, чтобы в домике жили скворцы, тут же решили передать его воробьям.