Ян Грабовский - Рекся и Пуцек

Наконец спрашивает она меня:

— Да была ли у вас когда настоящая такса?

— Не было, — признаюсь я смущённо.

— Так вы должны купить. За деньгами потом приду.

И ушла.

Тут уж ничего не поделаешь! Подхватил я щенка, таксу эту самую, и понёс во двор.

Нашлась у меня корзинка, где когда-то жили щенята. Положил я туда соломы, постелил тряпок помягче, положил своё новое приобретение и хотел идти.

Куда там, и думать не смей!

Щенок мой воет отчаянно. Но как только вернусь — сразу затихает.

«Ишь ты, — думаю, — что значит породистый пёс! С капризами! Всё как полагается».

Взял я корзинку, отнёс в кухню. А по дороге решил, что такому необыкновенному щенку и имя надо дать необыкновенное.

«Не будешь ведь такого принца звать Дружком или Шариком. Назову-ка я его Рексом — по-латыни это значит "король"».

Рекс мой, очутившись на кухне, и не подумал успокоиться. Он, правда, всё обнюхал — заглянул во все углы, даже залез под шкаф (откуда я его вытащил с большим трудом) и, казалось, уже освоился; но едва я попробовал оставить его в одиночестве — снова начался концерт!

Решил я не сдаваться. Ты так — и я так! Ушёл и дверь захлопнул.

Щенок скулил, визжал, плакал... Наконец заснул. Проспал до самого вечера.

Но зато что было ночью! Вопил он так, что мне пришлось-таки забрать его в комнату.

Я думал, он хоть теперь даст мне уснуть. Но не тут-то было! Отоспавшемуся Рексу захотелось поиграть, и он полночи прыгал, трепал мои туфли, терзал диван и утих только, когда с разбегу треснулся мордашкой об ножку стола. Видимо, тут от счёл дальнейшие экскурсии по тёмной комнате небезопасными.

С тех пор этот проказник окончательно забрал меня в лапы. Никогда у меня такой озорной собаки не было! Что правда, то правда: я сам был виноват в том, что он так распустился! А распустился он, как говорится, как дедов кнут! Всё я ему прощал, всё позволял!

Рексик мой ни на минуту не терял хорошего настроения; на аппетит ему тоже было бы грешно жаловаться.

На остальных наших собак он смотрел свысока. Первым лез к миске, вырывал изо рта у них самые вкусные куски, к своей корзинке никому не позволял проходить — словом, вёл себя так, будто был самым главным во всём собачьем семействе.

«Я, мол, такса, — и дело с концом! А вы — шантрапа!»

Ну и, понятно, не раз ему за это доставалось от товарищей. Каждый раз он с воплями прибегал ко мне жаловаться. Но неужто я стану вмешиваться в собачьи ссоры. Ещё чего не хватало! Попало зазнайке — значит, поделом!

И Рекс, видимо, пришёл к убеждению, что лучше всего ни с кем не водиться. Обычно он лежал на пороге и глазел на улицу.

Однажды влетает мой Рексик в комнату в ужасном волнении. Носится вокруг меня, тявкает, прямо стелется по полу.

— Чего тебе, Рексенька? — спрашиваю.

А он всё вертится вокруг меня: то выбежит из комнаты, то вернётся, то опять выбежит.

— Пойти с тобой, что ли? — спрашиваю его и делаю несколько шагов к выходу.

Рексик совсем распластался на полу. Потом выскочил на секунду на улицу, опять вернулся. Остановился на пороге, весь дрожит от нетерпения и глаз с меня не сводит.

«Ну скорей, скорей» — тявкает.

Я вышел. Рекс кинулся в кусты. Слышу, кто-то пищит, скулит. Прислушиваюсь. Как будто два голоса. Жду. Через минуту из-под куста сирени вылезает Рекс, а за ним выкатывается какой-то пёстрый шарик. Рексик его подгоняет, уговаривает.

«Иди, иди, не бойся, — говорит, — тут люди хорошие, никто тебя не обидит!» — и смотри то на меня, то на перепуганного пёстрого щенка.

Потом остановился на пороге, завилял хвостиком и уставился на меня с таким умильным выражением, какого я ещё никогда не видел.

«Это мой новый друг, — говорит. — Я пригласил его к себе в гости. Мы его хорошо примем, правда?»

Я не возражал. И Рекс вскоре уговорил своего пугливого приятеля войти в сени. Там он больно укусил его за ухо, когда тот попятился от моей протянутой руки.

«Надо быть вежливым! Не срами меня! — рычал он сердито. — Хозяина нужно уважать! Вот как делают воспитанные собаки!» — ворчал Рекс. Он лизнул мне руку и весело запрыгал. Пришлось и мне показать своё гостеприимство. Ведь, что ни говори, друзья наших друзей — наши друзья! Пригласил я приятеля Рексика «на блюдечко молока». У самого Рекса слюнки текли, но, надо ему отдать справедливость, он не притронулся к молоку. Зато друг его вылизал всё дочиста — хоть не мой блюдечко.