Ян Грабовский - Рекся и Пуцек

Изучил он и характеры наших собак и пришёл к убеждению, что можно не обращать внимания на их лай, рычание и даже на грозный оскал зубов. Нужно только вскочить собаке на спину и бить её клювом по голове — куда попало.

Понял он, что и с Имкой, кошкой, можно справиться. А у кошки нашей был, надо сказать, довольно тяжёлый характер, и она вертела всем двором как хотела. Когда же Пипуш справился с Имкой, он начал наводить на дворе свои порядки. Выгнал раз и навсегда всех котов, которые приходили в гости к Имке; запретил чужим собакам даже заглядывать к нам во двор.

Не думайте, однако, что Пипуш вообще не терпел чужих. Ничего подобного! Были у него свои симпатии. Вот детей он, правда, недолюбливал. Вероятно, потому, что шагах в ста от нас находилась местная школа. Возвращаясь из школы, шумная гурьба детворы пробегала возле самого нашего забора.

Нельзя сказать, чтобы ребята вели себя на улице очень тихо. Шуму и гаму, по правде сказать, было всегда немного больше, чем нужно. Я им это охотно прощал, но вот Пипуш очень не любил крика.

Ворон хорошо знал, когда кончаются занятия. В эту пору он всегда сидел высоко на липе и кричал с её верхушки своё «ррааа». Что, несомненно, означало: «Тихо вы там, мелюзга! Нельзя кричать на улице!»

Ну, а ребята, естественно, на Пипушевы выговоры не обращали внимания, а может быть, кое-кто ему даже показывал мимикой, что ни в грош его не ставит. Отсюда и обиды, понятно?

Но как раз среди школьников Пипуш нашёл подружку, и самую настоящую, задушевную. Звали её Вацкой. Этакая малышка с белобрысыми косичками, заплетёнными туго-туго. Торчали они у неё как две проволочки.

Была это тихая, кроткая девочка. Её зелёные, как неспелый крыжовник, глаза смотрели на свет, словно удивляясь, что небо такое голубое, что цветы так чудесно пахнут. Видели таких девчушек?

Так вот, эта Вацка возвращалась из школы всегда одна. Она останавливалась под липой, заглядывала Пипушу прямо в глаза и говорила ему что-то ласковое. Приносила ли она ему что-нибудь поесть? Сомневаюсь. Впрочем, дружбы, настоящей дружбы, не купить никакими подарками...

Вацка, несомненно, пленила Пипуша своей добротой. Он слетал к ней, усаживался на краю забора, поглядывал на неё то одним глазом, то другим. Однажды позволил ей погладить себя по голове, а сам стал перебирать клювом её волосы.

Так началась их дружба. Вскоре, однако, Пипуш пришёл к убеждению, что беседы с Вацкой на заборе кончаются слишком быстро, и он начал провожать девочку домой. Перелетал за ней с забора на забор. Жили мы в таком районе, где все дома стояли в садах.

В конце весны Пипуш уже стал ходить к Вацке в гости — в послеобеденные часы. А когда настало лето, у нас в доме начали твориться непонятные вещи. Невозможно стало, например, напастись пуговиц. Стоило на минуту оставить пальто в передней, и уже наверняка ты недосчитывался по меньшей мере одной, а то и двух пуговиц. А праздничное летнее пальто Катерины осталось без единой пуговицы, словно их ветром сдуло!

Наконец в один прекрасный день исчезли две красивые кораллово-красные пуговицы — украшение Крисиного платьица.

И вот после пропажи этих-то коралловых красавиц всё объяснилось. Вскоре к нам в гости пришла Вацка и принесла в передничке несчётное множество всевозможных пуговиц. Были среди них и Крисины красные. Вацка рассказала нам, что она уже давно заметила: кто-то кладёт пуговицы на её подоконник. Не могла только додуматься, кто это её так одаривает. И только по этим красивым коралловым пуговкам, которые она видела раньше, догадалась, что это наш Пипуш носит ей подарки. Вот она и пришла вернуть нам подношения своего друга.

Черномазый разбойник сидел на окне веранды и поглядывал на то, что происходит. Вид у него был самый невинный. Потом он задумался и неожиданно заорал:

«Ррааа! Знаю!»

Совершенно ясно было: он понял, что его маленькой приятельнице пуговицы не нужны.

И с той поры начал носить ей мои папиросы. После папирос — цветы, одни головки. Обрывал их аккуратно и тщательно. Пипуш вообще во всех делах отличался аккуратностью и добросовестностью.

И на цветах всё кончилось, потому что Вацка стала нашей постоянной гостьей. Не было ни нужды, ни времени ходить к ней.